Часть отделившихся от тучи штопоров оказалась вблизи Михаила. Он перестал даже дышать. Вот один из нападавших застыл прямо перед его лицом. Ну – карандаш, и карандаш! Чёрный. И – словно свёрнут в спираль: примерно пять оборотов. Значит, если тело вытянуть в линию, длина, наверное, будет с локоть. Толщина – ну точно как у карандаша. И крыльев нет. Как же эта тварь летает?! – пронеслась глупая мысль.

Но тут Михаил увидел, как из тупого вначале переднего конца показались острые, ослепительно белые, зубы, идущие словно по периметру круглого рта, и тварь неправдоподобно громко зашипела. Тут же со всех сторон, словно по команде, (Собственно, почему – «словно»? Именно, что – по команде!) возникли сотни тоже летавших без всяких видимых усилий, или приспособлений, тварюшек! И с десяток самых нахальных или голодных, ринулись к нему с каким-то плотоядным, будто предвкушая пиршество, чмоканьем!

В тело словно впились разрывные пули! Боль оказалась чудовищной: он понял, что даже если твари не ядовиты, умереть можно и просто от болевого шока!

Михаил заорал – куда там сержанту! – бросился на землю, что заменяла здесь асфальт, и принялся кататься по пыли, стараясь сбить, или обломить тела тех, кто пытался вгрызться, ввинтиться в его плоть!

Но – не успевал! Стоило выдернуть за хвост, или что там у этих свёрнутых спиралью гадов было на заднем конце, и оторвав от себя, сжать «шею», или откусить головку, тут же место убитой гадины занимал десяток новых!

Однако Михаил, понимая, что организм затопила волна адреналина, уменьшающая боль, и чуя, как ему проникают, прогрызая и разрывая плоть, в брюшную полость, лёгкие, ляжки и ягодицы, словно огненно-злобные раскалённые прутья, твари, успел-таки с кровожадным мстительным удовлетворением отметить, что прикончил зубами по меньшей мере десяток нападавших!.. После чего свет померк, заслонённый тьмой налетевших тел.

Вдруг он обнаружил себя сидящим на кровати.

В ушах ещё звучат крики: «Да проснись же ты, наконец, упрямая скотина!!!», а щёки буквально горят от звонких пощёчин: Симпсон и сержант стараются вовсю!

– Хватит! – он закрыл лицо руками, – Хватит – я проснулся.

– Ну, наконец-то! Бедняга О,Салливан, как я его теперь понимаю! И как он тебя, засоню …уева, умудрялся будить!..

Из-за плеча сержанта выглянула довольно ухмыляющаяся физиономия Лестера:

– Ага! Ну что, сержант, убедились? Говорю же – …рен его разбудишь!

– Это неправда! Я… Я очень легко просыпаюсь! – Михаил был действительно возмущён несправедливыми нападками.

В ответ ему заржало десяток глоток – всё отделение уже было на ногах, и даже одето. Михаил отметил это, ещё когда только-только открыл глаза.

Сержант так смеялся, что ему пришлось даже смахнуть с глаза выступившую слезу:

– Знаешь, Михаил, более наглого брехла я ещё не видал… Но – спасибо, что повеселил. А ситуация у нас сейчас отнюдь не располагает. К веселью.

– Да? А в чём дело, сэр? Я как раз хотел спросить, где чёртов Хоппер?

– Не знаю. Да и никто не знает: рации и индивидуальные маячки-чипы молчат. То ли у нас у всех разом испортилась аппаратура, то ли… То ли все остальные находившиеся на Станции люди попросту… Исчезли.

– Но… Как же так, сэр?

– Сейчас и будем выяснять – как же так. Давай-ка вставай и одевайся: ты у нас последний «соня». Внимание, отделение! Лардентингер и Симпсон! Дверь! Остальные – прижаться к стене!