Мы едем молча. Но когда до салона остается несколько минут езды, я все же не выдерживаю спрашиваю.

– Мне нужно связаться со Светланой Петровной. Дайте новый номер ее телефона. Старый не отвечает.

Выжидающе смотрю на него. Мужчина напрягается. Я это вижу по его заострившимся чертам лица и по тому, как его мощные пальцы сжали руль.

– Вы что-то скрываете? – закрадывается подозрение.

Герман увеличивает скорость, наверное тем самым давая мне понять, чтобы я замолчала.

В душе поселяется тревога. Он что-то не договаривает и этот факт заставляет нервничать. Куда могла подеваться Светлана Петровна с дочкой? Может быть ее похитили? И удерживают силой? Я открываю рот, чтобы задать вопрос, но Герман резко тормозит прямо напротив салона.

– Пока связь со Светланой Петровной будете держать через меня. Все остальные инструкции ты получишь позже. Малинка, – весело хмыкает мужчина стреляя в меня глазками.

Я от удивления открываю рот. Напряженность в его взгляде и позе испаряется, уступая место озорству. 

И это смотрится немного нелепо. Он большой. Сильный. Невероятно брутальный, я его вообще не могла представить с мальчишеской улыбкой на лице. Но то как она украшает, сглаживая его мужественные черты лица это забавно. В голове становится странно пусто, а грудь обдает теплом. 

Невольно улыбаюсь в ответ, спрашиваю: 

– Почему малинка? – вскидываю бровь и… о боже, я ему кокетливо что ли улыбнулась при этом? Как ему вообще можно улыбаться? Он же грубый, неотесанный мужлан! 

Щеки тут же вспыхивают и я смутившись, дрожащими пальцами подхватываю саквояж, дергаю за ручку и в буквальном смысле скатываюсь на асфальт. Не успела упасть лишь только потому что, вовремя уцепилась за высокий порожек.

– Потому что пахнешь малиной, – слышу прежде, чем захлопнуть дверь.

Я торопливо переставляю ноги, семеня к салону. Как же все это неловко черт побери. Когда за моей спиной стоял Вадик, мужчины на меня даже не обращали внимания. Хотя… это я им не давала ни малейшего повода, а сейчас? Что со мной творится? Откуда взялась эта развязность?

Раздрай чувств в душе меня настолько отвлекает, что зайдя в салон иду сразу в раздевалку, не здороваясь с девчонками. 

– Что совсем голову от любовника потеряла, что даже по сторонам не смотришь?

Я замираю. Смотрю в сторону Алисы. 

Сидит нагло лыбится. Щурится ехидно. У меня от возмущения губы задрожали.

– Что ты тут делаешь? – цежу сквозь зубы.

Алиса отталкивается от кресла, идет к окну. Во всем ее облике чувствуется какое-то презрение и превосходство.