Хадсон даже не оглянулся.

— Ты просила у меня две минуты, вот я тебе и дал их. Уборщицы запрут за тобой дверь.

Если какой вечер и заслуживал хорошей порции вина, то именно этот.

Фишер работал сегодня допоздна, но это не спасло его от моей разгневанной тирады по телефону, а потому он прекрасно знал, что поджидает его дома.

— Детка, я пришел!

В одной руке у него была бутылка вина, в другой — цветок, выдранный, судя по всему, прямо из клумбы.

Я из последних сил попыталась изобразить улыбку.

— Я тут прошел мимо конного полицейского, и даже у его лошади не было такой вытянутой физиономии, как у тебя. Ну что, красная ваза или прозрачная? — ткнул он пальцем в цветок.

— Больше всего ему подошла бы земля, — вздохнула я.

— Стало быть, красная, — кивнул Фишер и извлек из шкафа вазу, которая казалась несуразно большой для одного жалкого цветка. — Думаю, тебе стоит позвонить Оливии.

— Не хочу беспокоить ее. Да и что толку? Она сама сказала мне, что за подобные решения отвечает Хадсон.

— Поверить не могу, что этот тип попросил тебя о свидании, но так и не позвонил, а потом еще заставил сидеть у него в приемной два дня. Как хочешь, но кончится все тем, что вы окажетесь в одной постели.

— Спятил? — фыркнула я. — Да он терпеть меня не может.

— Я наблюдал за вами на свадьбе. Даже когда он вынудил тебя выступить с речью, в глазах его была искорка.

— Некоторые искры ведут к взрывам, уж я-то знаю.

— И все-таки почему он не позвонил?

— Чтобы поквитаться, — пожала я плечами.

Следующий час мы провели в компании бутылки. Так как Фишер был лучшим из друзей, он без жалоб выслушал все то, что я уже успела сообщить ему по телефону.

Но долгий день и спиртное не прошли для меня бесследно, и, когда я зевнула во второй раз, Фишер встал, чтобы идти к себе.

— Попробуй немного отдохнуть. Я даю тебе два дня, чтобы прийти в себя. Сегодня ты злилась и пила. Завтра будешь жалеть себя. Но с четверга мы возвращаемся к нормальной жизни. И мы вместе определим, куда тебе двигаться дальше.