— Февраль называется, — брюзжал Степан. — Плюс двадцать пять!
— Скажи спасибо, что не лето, — по-русски выговорил Чак. — Как это… Упарился бы!
Истерически закричала обезьяна, ей ответил большехвостый гракл, издав пронзительный вопль — полное впечатление, что кого-то мутузили-мутузили, да и добили наконец.
— Жаль, пирамид не повидали, — расстроенно вздохнул Вакарчук. — Самые же майянские места!
— А ты под ноги посмотри, — с ехидцей сказал Максим.
Степан глянул на утрамбованный гравий.
— Это сакбе, майянская дорога. Ей полторы тыщи лет.
— Или больше, — гордо кивнул Призрак Медведя.
— Или больше…
Сакбе, выложенная по краям громадными каменными глыбами, пересекла обширное болото по прямой. Неожиданно орущий, квакающий, пищавший и поющий лес затих, прислушиваясь к гулкому, рокочущему звуку — будто человек кашлял, только громче и гортанней.
— Ягуар, — спокойно прокомментировал Чак. — Голодный.
— Бедная киса… — буркнул Вакарчук, косясь на чащу.
Дальше троица двинулась в молчании. Слышно было лишь сопение, да свирепые шлепки — москиты набрасывались, как вампиры, измучанные бескровной диетой.
Вскоре дорожка сузилась до тропинки и вильнула, забираясь на возвышенность, поросшую хлопковыми деревьями. Здесь дул ветер с моря, отгонявший кровососов. Еще немного, еще чуть-чуть, и тропка пошла на спад, выводя к мельчайшему городишке Пуэрто-Кавальос, запущенному и забытому.
Зато вид, как на картинке: лазурное море, белый песок и пальмы, лениво шелестящие перистыми листьями.
— Дальше я сам, — индеец передал Вальцеву свой исхудавший рюкзак и вразвалочку направился к причалам, где скреблись бортами рыбацкие лодки. Сбоку, словно дистанцируясь от мелкоты, покачивалась ладная шхунка.
«Явно не тяжким трудом нажита, — проснулось в Степане пролетарское чутье. — Контрабанда или наркотики…»
Глянув под ноги, он сел, уминая шуршащий коралловый песок.
— Умаялся? — Максим опустился рядом.
— Да фиг его знает, — Вакарчук неуверенно пожал плечами. — Привык! Просто… Заканчивается, вроде, наше бродилово, а дальше — смутно и туманно.