– Это было так необходимо? – поддразнила Кенна, уперев руку в бок.

– Что? Не слышу ни слова из того, что ты сказала, – засмеялся Баш, рассматривая ее. Сейчас на ней был только корсет. Ее талия была тонка, кожа казалась атласной в свете свечей.

Кенна улыбнулась, затем схватила его за рубашку.

– Я спрашиваю, это было так необходимо? Ты испортил мне платье.

– Я починю его, – ответил Баш и закинул платье в ближайшее кресло. Затем потянулся к ее спине. Он уже распускал ее корсет, его нетерпеливые пальцы тянули завязки, сдерживающие его сзади.

– Конечно, починишь, – Кенна старалась говорить строго, но слова потонули во вздохе удовольствия, когда он поцеловал ее шею. Она стянула рубашку с Баша и бросила ее на пол. Затем провела руками по его широким плечам, чувствуя под кожей тугие мускулы. Больше всего она любила его руки, когда он обнимал ее, она чувствовала себя защищенной.

– Не могу с ним справиться. Я лишь главный конный егерь, – сказал Баш, приподнимая бровь. Он повернул ее, держа за плечи, чтобы рассмотреть завязки корсета. Верхняя часть ее спины была обнажена, но половина корсета осталась не расшнурованной. Он пропустил через завязки руку и начал за них тянуть, чтобы ослабить корсет. Но слишком торопился. Когда он, наконец, его распустил, то стянул его через голову.

Кенна повернулась к нему, прижалась к его обнаженной груди и улыбнулась. Баш крепче прижал ее, проводя руками по ее плечам, слегка изогнутой спине, под руками он чувствовал тепло ее кожи.

Он поднял ее на руки и понес к кровати. Она обхватила его за шею руками. Она чувствовала себя такой маленькой, такой легкой, когда он держал ее. Затем он опустил ее на кровать. Их поцелуи были пылкими, дыхание стало синхронным, тела слились воедино, потерявшись во времени и друг в друге.

Вдруг послышался скрип.

Кенна застыла. Она могла поклясться, что слышала что-то. Возможно, мимо двери просто прошел слуга, может, ветер бился в окна. Она закрыла глаза, снова прижалась губами к губам Баша, но не могла забыть это. Она приподнялась на локтях, изучая комнату, освещенную свечами.

– Что? – пробормотал Баш удивленно. Его взгляд был затуманен страстью.

– Мне кажется, я что-то слышала, – прошептала Кенна. Она посмотрела на окна, но они были по-прежнему закрыты. Ровно горели свечи. Затем она повернулась к коридору. В дверях, которые были приоткрыты лишь на дюйм, стоял Паскаль. Он смотрел на них со смущением и ужасом на лице.

– Паскаль! – ахнула Кенна. Баш скатился с кровати, а Кенна поспешила прикрыться, натянув на себя простыню. Она чувствовала, как горят ее щеки. Сколько мальчик простоял здесь? Что еще он видел? Он знал, чем они занимались? Она сделала шаг к двери и увидела, что мальчик не смущен, он напуган.

– Бояться нечего, – сказала Кенна, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Она оглядела комнату и заметила рубашку Баша на полу. Она подняла ее и быстро надела, убедившись, что ее тело прикрыто.

Когда она оглянулась, в глазах Паскаля стояли слезы. Кенна не могла видеть его таким, особенно когда причиной слез была она. Она провела с мальчиком достаточно времени и знала, что он тяжело принимает новое. Он столько пережил за последние месяцы, даже видел, как убивали его семью. Он многие дни жил в лесу один. Он отчаянно нуждался в покое и стабильности, это был единственный шанс помочь ему оправиться.

– Пожалуйста, не расстраивайся, – Баш сделал попытку. – Все хорошо.

Но Паскаль лишь покачал головой. Он развернулся и вышел, но затем перешел на бег, его шаги отдавались эхом в каменном коридоре.

– Паскаль, – позвала его Кенна, хватая платье с пола и влезая в него. Она пыталась надеть его, но бесполезно, у него были оторваны пуговицы. – Все хорошо! Пожалуйста, вернись!

Но когда она, наконец, выглянула из комнаты, Паскаль уже повернул в другой коридор и звук его шагов стал тише.