— Топором, господин полковник!

Ответ ошеломил подполковника — от удивления вздыбились усы и выгнулись брови. В недоумении он переспросил:

— Как топором? Мятежники топорами воюют?

— Мужичье к восставшим солдатам прибежало на помощь, вот один и попал по мне. А двух кирасиров с лошадей сволокли, и как дрова порубили…

Юный дворянин сглотнул, неожиданно склонился с седла — его вырвало на траву. Подполковник впал в холодное бешенство — никто не смеет рубить его кирасир как негодные чурки. И пришпорив коня, поскакал к леску, у которого закипел бой…

— Дык манифест нам от царя Ивана прочитали… Тем, кто на его защиту встанет… Того он под свою государеву руку возьмет и волею наделит! Будьте вы прокляты, злодеи!

Александр Иванович пребывал в ярости, еще бы — в коротких схватках, да в засаде эскадрон потерял только убитыми десяток кирасир. Да еще семеновцы лишились доброй дюжины — от подлой стрельбы из-за кустов. А взамен три мертвеца в зеленых куртках егерской команды, что лишь при нескольких полках обретались, да полдесятка изрубленных мужиков. Живым захватили только одного — сейчас лежал перед ним у ног окровавленный, живучий, все умереть никак не мог.

Бешеный как собака, ему палашом живот пропороли вширь, а он все злобствует и проклятьями сыплет!

— Пока не сдох, вздернете его на суку — пусть вороны расклевывают, — приказал Полянский, и кирасиры со злобной яростью в глазах и смешках, повесели мужика. Тело закачалось в конвульсиях, из распоротого живота упал клубок дымящихся потрохов.

— Поделом вору и мука, — сплюнул подполковник, стараясь не показать, что мужицкие выкрики если не напугали его, то порядком насторожили. Ведь «принц Ивашка» помешался, теперь знали об этом точно. Если он объявит «вольную» крепостным, то такое может начаться, хоть святых выноси. А потому давить мятеж нужно как можно скорее, иначе полыхнет новой Смутой, новые «разины» с «булавинами» повылазят, полыхнет из-за каждого угла отечественного разлива Жакерией.

— Ушли егеря с мужиками в болото, а там гнили по грудь. Сунулись, а толку? Они по нам на выбор бьют, видимо на островке сидят, запас пороха и провианта заранее сготовили, — грязный до омерзения, горжет весь заляпан, мундир облеплен тиной и травой, подпоручик Семеновского полка затрясся в бессильной злобе. — Ничего, найдем какого полка людишки и повесим на первом же суку, вперемешку с мужиками.

Это надо без разума совсем быть и такую дурь устроить — «волю» этому быдлу пообещать?! Да их батогами до смерти пороть нужно, что портки свои при виде дворян от страха мочили!

— Вы совершенно правы, граф!

Полянский кивнул офицеру, будучи полностью с ним солидарный. Петр Федорович покойный, вслед за манифестом «О вольности дворянской», решил таковой для народа объявить — вовремя придурка удавили братья Орловы, а то бы такое на Руси сотворилось?!

А оно надо?!

Полянский принялся подгонять коня, и вскоре проехал мимо длинной колонны преображенцев. Те к берегу уже не свернули, нарушая разработанный план, и последовали дальше вдоль берега по пыльной дороге. Видимо там генерал Панин решил переправить главные силы подальше от места засады. Александр Иванович пришпорил мерина и через четверть часа тот его вынес на невысокий берег.

— А вот такое мне по душе!

Картина сражения здесь радикально изменилась. Подошедшая эскадра встала на якоря и так прошлась орудийным огнем по мятежникам, что те в панике бежали, а деревенька весело запылала — от горящих изб поднимались в небо густые клубы черного дыма.

На южный берег уже перевезли не меньше батальона семеновцев, весельные суда сновали по реке туда-сюда. Часть кораблей, из которых два были большие, утыканные пушками, лавируя по Неве с наполненными парусами, медленно продвигалась против течения. Вместе с ними уходила и добрая половина от весельных судов, видимо, для быстрой переправы лейб-гвардии Преображенского полка. Да и потери не столь серьезные, как показалось вначале — от силы сотня убитой и утонувшей инфантерии. С этим нужно примириться — без урона войны не бывает!

Заминка, конечно, вышла, но короткая, часа на два, не больше, а ведь скоро полночь. Впрочем, спать никто не будет, здешние сумраки ночью не являются, в них вполне видно, а потому воевать можно. Нельзя давать мятежникам ни одного лишнего часа, навалиться дружно со всех сторон и растерзать, пока злодеи не опомнились…