Гонец, посланный Беловым к шведскому генерал-губернатору Эстляндии Карлу Карлссону Гюлленхельму, вернулся из Ревеля на четвёртые сутки. Помимо ответа нового наместника, назначенного на эту должность в начале года, в Аренсбурге появился приехавший вместе с ним старый знакомый Белова - майор Арно Блумквист, посланный Гюлленхельмом для переговоров. Эзельцам позволялось провести корабли через шведские воды, чтобы вывезти своих людей из Карелии. Однако эскадру островитян должны будут сопровождать шведские корабли. Брайан согласился с этим условием наместника.

Майора Блумквиста сопровождали двое, по всей видимости, чиновников - одежды их были типичными для зажиточных горожан, а таковых Белов навидался в Аренсбурге. Представляться они не стали, ограничившись именами. Одного, худого и высокого, словно жердь, звали Густав, второй же, дородный обладатель роскошной шевелюры, назвался Клаусом. Переговоры проходили в бывшем епископском замке, в кабинете Белова. Шведы уже знали о том, что воевода Смирнов был отравлен на пиру. Клаус, сложив руки на животе, посетовал на известные в Швеции вероломство и кровожадность московского царя. Так, по его словам, совсем недавно Никита Романов отверг и вторую грамоту королевы, в которой она предлагала мир, отдавая Руси не только Нотебург-Орешек и Ладогу, но и Дерпт-Юрьев. Кроме того, русским купцам даровалось право торговать через Нарву с взиманием в пользу короны весьма умеренной пошлины. Московский царь и на сей раз ответил Кристине дерзко, грозя совместно с поляками начать новую войну против Швеции.

- Скажу прямо, - сказал Клаус. - Для нас это станет катастрофой. Думаю, уния с Данией будет не столь противна нашему Отечеству...

- Мы знаем, что вы связаны договором с датчанами и участвовали в нескольких сражениях на их стороне, - продолжил Густав. - После битвы у Скагерна, последней битвы несчастливой для нас войны, среди солдат ходили слухи о великолепных мушкетах. Их называли османскими из-за дальнобойности и лёгкости...

- Несколько мушкетов попали к нам в руки, - проговорил Клаус. - Наши оружейники сейчас пытаются с ними работать.

- У вас ничего не выйдет, - сразу же ответил Ринат. - Вы не сможете повторить технологию.

- Что-то эдакое мы уже слышали от мастеров-оружейников, - нарочито озадаченно кивнул долговязый Густав. - Но мы не опустим руки.

Саляев в ответ равнодушно пожал плечами.

- Так с чем вы прибыли, господа? - перевёл слова Белова служивший в городском правлении Аренсбурга Хенрик Эгерод, советник воеводы. - Сказанное вами не выйдет за эти двери.

- Нам известно, что польский король Ян Казимир сносился этим летом с царём Никитой Романовым. Они договорились выступить против Швеции в сентябре. Польские армии готовы напасть на шведские владения в Померании и атаковать Ригу, а царь с начала лета собирает войско в Новгороде... - выдержав паузу, начал говорить Густав, вознеся вверх рыбий взгляд равнодушных глаз.

Саляев переглянулся с Беловым, и тот утвердительно кивнул - Бельский говорил ему об этом. Клаус напряжённо смотрел на Брайана, крепко сцепив пальцы рук на коленях.

- Итак, риксканцлер Якоб Понтуссон Делагарди предлагает вам не участвовать в скорой войне и не продавать более ezelsky musköter[5] врагам шведской короны. Кроме того, Делагарди будет весьма удовлетворён вашим уходом из Карелии.

Клаус бросил быстрый взгляд на Густава и едва заметно улыбнулся, пригладив усы.

- Я должен подумать, - быстро сказал Белов, повернувшись к Саляеву. Ринат мрачно разглядывал блестящую пряжку шляпы Густава, лежащей на краю стола.

- Как вам будет угодно, - угодливо проговорил Клаус с приторной слащавостью на лице. - И ещё одна просьба из дворца - бывший риксканцлер не должен возвратиться из Сибирии. Никогда! - после чего гости раскланялись и покинули кабинет воеводы.

Знатных шведов поселили в одной из казарм у северного бастиона, оставив им троих слуг. Остальных, включая драгун конвоя, оставили в пригороде Аренсбурга, приглядывая за ними в оба.

Разговор Белова с послами из Ревеля продолжился на следующий день, после обеда. Перед этим подданные королевы провели утро на лавках, которые стояли у дверей казармы. Завтракая, они во все глаза наблюдали за процедурой принятия присяги на верность Сибирскому царю, народу и державе, которую давали семьи словинцев, кашубов и лужичан, на прошлой неделе вывезенных из Кольберга на кораблях Олафа Ибсена и Ханса Йенсена - старых друзей ангарцев. Людская вереница тянулась к главным воротам замка, где были установлены накрытые тканью столы, за которыми сидели сотрудники таможни, выписывавшие документы тем переселенцам, кто прошёл первичную проверку.

Круглобокий норвежец и сухопарый дан, с помощью падких на золото датских чиновников, организовали в Померании несколько вербовочных пунктов для переселения людей на Эзель. Особое внимание они уделяли многочисленным осиротевшим детям и подросткам, которые, зачастую погибая от голода и лишений, влачили жалкое существование среди пытающейся выжить родни и не всегда добрых односельчан. Множество детей ангарцам отдавали несчастные матери, удовлетворяясь надеждой, что их исстрадавшееся, едва живое чадо выживет у добрых людей. Не раз уже участвовавшие в этих командировках Сергей Бекасов, купец Ложкин, Тимофей Кузьмин и Иван Микулич так и не смогли привыкнуть к ужасающим картинам ада земного - европейские провинции, по которым прокатилась смертельным катком общеевропейская бойня, будто превратились в филиал преисподней. Холодное и дождливое лето сделало напрасными ожидания людей на будущий урожай. Цены на еду взлетели вверх, оттого теперь из-за краюхи плесневелого хлеба можно было лишится жизни. На полях, у дорог там и сям валялись гниющие трупы. Хуже всего приходилась измождённым крестьянам, коих постоянно грабили и убивали ради забавы банды дезертиров и мародёров. Эзельцы старались не задерживать надолго взгляда на землистого цвета лицах этих несчастных, проезжая ту или иную деревеньку. В городах и селениях, помимо всякого сброда полно было нечистот, по улицам сновали полчища крыс, разносящих болезни. Хотелось зажать нос и бежать прочь из этого смрада, дальше и быстрей, лишь бы оказаться среди близких людей. С каждым рейсом число вывезенных с континента переселенцев росло, и постепенно оно составило более двух тысяч семисот человек. Но вскоре явный недостаток в средствах заставил Белова временно прекратить ввоз беженцев с континента, ограничившись плановой закупкой скота, птицы и продовольствия в Курляндии и Псковской земле. На Эзель могло быть вывезено и большее количество беженцев, но этот вопрос находился в ведении датских таможенников - сделать лишний рейс без оплаты было абсолютно невозможно. По всей видимости, стоило обратиться к королю Кристиану за разрешением этой щекотливой проблемы, являвшейся чрезвычайно важным делом для ангарцев.

Принятие крестьянских присяг же постепенно заканчивалось:

- Буду до могилы верен! - истово перекрестившись, воскликнул тем временем остававшийся последним в очереди семейный кашуб, после чего он получил выписанные ему документы - лист плотной бумаги с печатью воеводы Эзеля и вписанным именем. Он вовремя спрятал за пазуху вожделенную бумагу - небо стремительно заволакивало тучами, совсем скоро принялся накрапывать мелкий, противный дождь и поднялся крепкий ветер с моря.