Решающие доказательства следователи рассчитывали получить в ходе обысков, и результат оказался действительно впечатляющим. В квартире Степаняна были обнаружены полные аналоги бомб, найденных на Курском вокзале. Совпадали детали взрывных устройств: провода, корпуса, шпильки, шрапнель и т. п. При должной сноровке из них можно было бы собрать еще несколько точно таких же адских машин. Эта находка позволила продлить арест подозреваемых: найденные вещдоки взяли на встречу с первым секретарем, упаковав их в два портфеля. Третий портфель содержал детали бомбы с Курского вокзала. Увидев смертоносные снаряды, Демирчян перестал препятствовать следствию, хотя об уголовном деле в республике все также предпочитали молчать. Политика неразглашения должна была разорвать любую связь между советской Арменией и ужасными терактами.
Кроме бомб и их деталей, в квартире Степаняна следователи обнаружили важное свидетельство того, что преступления координировал третий человек. Идейным вдохновителем преступлений оказался Степан Затикян, один из основателей и активный участник подпольной Национальной объединенной партии (НОП) Армении. В найденных записках Степанян обращался к нему как к руководителю и организатору терактов.
НОП стремилась добиться независимости Армении, вела энергичную пропагандистскую работу, в частности, выпускала свою газету «Парос» («Маяк»). Ко времени описанных событий партия уже отказалась от революционной борьбы и в качестве основного способа достижения цели рассматривала проведение народного референдума. Но, как оказалось, Затикян перешагнул через партийную линию и счел вполне допустимой организацию взрывов для устрашения советского общества и обретения Арменией независимости.
Обыск в квартире Затикяна позволил подтвердить его руководящую роль в преступной группе. Главной находкой — помимо деталей бомб — оказалась схема взрывного устройства, которое использовалось в московских терактах. Экспертиза показала, что схема выполнена рукой Затикяна. В ходе опроса свидетелей следователи получили дополнительные данные о попытках Затикяна вовлечь в преступную деятельность новых участников, а также изготовлении и испытании взрывных устройств в Армении. Отдельные свидетели подтвердили пребывание Степаняна и Багдасаряна в Москве в день взрывов. Так был окончательно очерчен круг обвиняемых. На рассмотрение суда наконец поступило уголовное дело по обвинению Затикяна, Степаняна и Багдасаряна в совершении террористических актов.
Судебные заседания проходили в Верховном Суде СССР с 16 по 20 января 1979 года. Дело слушалось в закрытом режиме, в зал судебных заседаний были допущены только операторы для ведения видеосъемки. На видеозаписи сохранились выступления обвиняемых. Их речи и поведение на суде были проникнуты националистическими мотивами. Организатор терактов Затикян в судебном заседании говорил о непризнании власти, предавшей его суду:
«Я уже неоднократно заявлял, что я отказываюсь от вашего судилища и ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не властны меня судить, поскольку жидороссийская империя — не есть правовое государство! Это надо твёрдо помнить.»
24 января 1979 года приговором Верховного Суда СССР обвиняемые были признаны виновными в совершении терактов и приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. 30 января Президиум Верховного Совета СССР отклонил прошение о помиловании. В тот же день приговор был приведен в исполнение.
Стоит сказать, что дата, место и другие детали слушания дела не были доведены до широкой публики. Дело рассматривалось кулуарно. По итогам в «Известиях» вышла лишь краткая заметка о результатах слушания, в которой упоминалось только имя Затикяна. В Армении ни ход следствия, ни судебный процесс не освещали никак. Начальник 5-го управления КГБ СССР генерал армии Ф. Д. Бобков вспоминал:
Такая секретность породила сомнения в правомерности вынесенного приговора. В правозащитных кругах развернулась дискуссия о важности гласного суда как обязательной предпосылки принятия справедливого решения. В день расстрела осужденных академик Андрей Сахаров направил Брежневу письмо с призывом приостановить исполнение смертного приговора по этому делу и потребовать от следственных и судебных органов нового расследования. Далее 1 февраля 1979 года Московская группа «Хельсинки» обнародовала документ, в котором подчеркнула, что
В редакционной статье журнала «Поиски» за февраль 1979 года приведены основные претензии к организации судопроизводства по делу о взрывах в Москве:
«Слухи — главный источник «информации» в наших условиях отсутствия объективной информации. Это касается всех сторон нашей действительности, но особенно страшно это, когда речь идет о человеческой жизни. Отсутствие законности плюс отсутствие гласности создают ту густую атмосферу лжи, неопределенности, зловещей туманности, которая окутывает человеческие умы и души. Если в метро совершен заранее обдуманный взрыв, повлекший за собой гибель и искалечение детей и взрослых, то это — подлое преступление, за которое надо судить всенародно и открыто. Если же кого-то судят и казнят втихую, не приводя доказательств, то это само по себе вызывает недоверие и сомнение. А было ли преступление? Если было, то кто его совершил? Каковы его мотивы? Кто в нем заинтересован? Соблюдено ли правосудие? Или оно нарушено уже самой тайной, окутывающей процесс?…»
Спустя много лет, в 2004 году, бывший следователь КГБ и участник оперативной группы по делу «Взрывников» А. Ф. Яровой в интервью на вопрос о возможной фальсификации дела заявил:
ДЕЛО ДЕВЯТНАДЦАТОЕ
Матиас Руст: полет через советскую границу
28 мая 1987 года, в День пограничных войск СССР, без трех дней 19-летний немецкий пилот Матиас Руст на легкомоторном самолете «Сессна» пересек границу Советского Союза, преодолел более тысячи километров над территорией Советского государства и приземлился в центре Москвы. Что двигало молодым человеком, как этот полет стал возможным и к чему это привело? Ответы на некоторые из этих вопросов не даны однозначно до сих пор.
За две недели до памятной даты, 13 мая, Матиас Руст вылетел из аэропорта Итерзен (Uetersen) близ Гамбурга в направлении Исландии. Сделав непродолжительные остановки сначала на Шетландских, а потом на Фарерских островах, 15 мая Руст приземлился в Исландии в аэропорту Кеблавик (Keflavík). Полугодом ранее, 11–12 октября 1986 года, Исландия принимала саммит СССР — США о сокращении вооружений, закончившийся безрезультатно. М. Горбачев и Р. Рейган не достигли никаких договоренностей, которые можно было бы зафиксировать на бумаге. Руст посетил место, где проходила встреча двух глав государств. Впоследствии он вспоминал:
Спустя неделю, 22 мая, Руст направился в норвежский Берген, а через три дня — в Хельсинки. По-видимому, он до самой точки невозврата колебался: продолжать ему путь к цели или повернуть обратно. Позднее он объяснял мотивы своего поступка желанием отвратить мир от нового витка напряженности:
28 мая в 13.21 (по московскому времени) Руст вылетел из аэропорта Хельсинки и взял заявленный курс на Стокгольм. Но через 20 минут, когда «Сессна» вышла из зоны сопровождения аэропорта, Руст изменил направление, пролетел вдоль береговой линии до точки, находящейся на воздушной трассе Хельсинки — Москва и взял курс на советскую столицу.
Примерно в 14.00 «Сессна» пропала с радаров финских радиолокационных станций. Самолет Руста не отвечал: все средства связи на борту Руст предварительно отключил. Исчезновение самолета и обнаружение масляного пятна на поверхности моря встревожили финские пограничные службы. Водолазы раз за разом погружались на глубину в поисках остатков пропавшего самолета, но их попытки закономерно оказались бесплодными.
Тем временем, двигаясь на низкой высоте по курсу, совпадающему с оживленной трассой Хельсинки — Москва, Руст пересек государственную границу СССР в районе города Кохтла-Ярве (современная Эстония). На советские радары самолет-нарушитель попал в 14.10 и далее «цель 8255» сопровождали вплоть до Пскова. Его видели в том числе летчики МиГов, поднятых в воздух для следования за целью. Встреча с советскими истребителями стала самым волнующим эпизодом полета. Впоследствии Руст всегда говорил о ней с содроганием: