– Что ж, интерес французского короля к нашему Отечеству понятен, – заметил Голенищев. – Наблюдается сближение России с Англией и Пруссией, и король Людовик опасается, что против него вновь может сложиться могущественная коалиция, как во времена Семилетней войны.
– Я вижу, граф, что вы мыслите весьма тонко, – согласился француз. – Да, король Людовик опасается растущего влияния Британии на политику ее величества Екатерины Алексеевны. Ему хорошо известно, как она доверяет английским послам. И нам бы хотелось, чтобы при дворе императрицы был человек, который понимал бы французские интересы. Его величество король всегда сможет вознаградить такого человека…
– Давайте пока не будем об этом говорить, – остановил его Голенищев. – Условимся, что мы пока просто беседуем как два светских человека. Вы хотите лучше узнать о положении дел в нашем государстве, а у меня есть понимание такого положения, и я готов им поделиться. Прежде всего хочу вам объяснить, почему императрица так благоволит английскому послу. Причина состоит в том, что ее положение непрочно и она нуждается в могущественном покровителе.
– Как же так?! – воскликнул де Ружен. – Екатерина повелевает огромной империей, у нее самая большая армия в Европе, и эта армия ей послушна. Почему же ее положение непрочно?
– Потому что она не имеет никаких прав на русский престол. Ее сын Павел – да, имеет, а она – нет и прекрасно это знает. Она не может сделать ничего, что могло бы вызвать недовольство дворян, особенно гвардии. Отсюда непрерывная череда дарений, подарков, раздача имений. Отсюда же и снисходительность ко всякого рода ворам и растратчикам. Народ при этом остается в небрежении, голодает, отягощен поборами. Оттого вспыхивают разного рода волнения. В прошлом году произошел известный бунт в Москве, получивший название Чумного, тогда суеверный народ поубивал множество знатных людей. Произошли также волнения казаков на далекой реке Яик. Неспокойно и в Запорожье, этом вечном источнике недовольства. Но самое опасное для императрицы – среди знатных людей тоже имеются недовольные, и там возникают заговоры.
– Вот это, признаться, интересней всего, – заволновался француз. – Расскажите мне подробней об этих заговорах. Кто в них участвует? Я понимаю, что вы можете не знать имен…
– Да, я не знаю имен, – кивнул Голенищев. – А и знал бы, не стал говорить – сами можете судить, как сие опасно. Но кое-какие соображения могу изложить…
Глава 6
Проснувшись на другое утро, Емельян Иванович удивился отсутствию закадычного друга Михайлы. Потом, удостоверившись, что пропал не только сам казак, но и все его имущество – сумки, шашка и, главное, лошадь, – понял, что казак Белоусов решил его покинуть. Вначале это Емельяна Ивановича огорчило: за несколько месяцев скитаний он успел привыкнуть к своему молчаливому товарищу. Но затем, сообразив некоторые обстоятельства, Пугачев решил, что так, пожалуй, даже лучше. «Это ведь нехорошо, что он меня еще в простом звании знавал, – размышлял он. – Вона как вчера произнес с подковыркой: «То у тебя простая родинка, а никакой не орел, и ты про орла допрежь не сказывал». А как он такое при других говорить будет? Как начнет сомнения в моем царском происхождении высказывать? Что тогда делать? Только одно – смертию его казнить, как бунтовщика и изменника. Нет уж, лучше пусть отъедет незнамо куда».
Придя к такому выводу, Пугачев не стал более задерживаться в Жешуве и в тот же день тронулся в долгий путь в степной край. Путь этот занял у него более месяца. Лишь в начале ноября Емельян Иванович прибыл в Мечетную слободу, что располагалась на берегу реки Иргиз.
Слобода была основана казаками-старообрядцами всего восемь лет до этого. Да и что за слобода – одна улица всего. Поскольку жили тут люди старой веры, в слободе не знали ни водки, ни табака. Земли тамошние жители пахали совсем немного, а жили в основном рыбной ловлей, охотой да еще царским жалованьем, которое полагалось казакам за службу. Казаки, жившие на Иргизе, относились к Яицкому войску и призваны были охранять восточные границы империи, города Саратов и Симбирск, от набегов башкир и других степных народов. Впрочем, в последнее время набеги со стороны степняков прекратились, и казаки жили в состоянии мира.
Хотя о мире в уральских степях в то время можно было говорить только в насмешку. Пусть и прекратились стычки казаков с башкирами и калмыками, зато в 1771 году развернулась их настоящая война с правительственными войсками. Императрица Екатерина взяла курс на полное уничтожение всех казацких вольностей. Была отменена выборность атаманов и старшин, казаков стали направлять в другие регионы как простых солдат, кроме того, стали задерживать жалованье. В результате в январе 1771 года казаки напали на генерала Траубенберга, приехавшего в Яицкий городок усмирять непокорных. Вместе с генералом были убиты несколько офицеров и казацких старшин. В ответ правительство направило в Яицкий городок войска, которые наголову разбили восставших. Главари возмущения были казнены, у других был вырван язык, их подвергли клеймению и сослали на вечную каторгу. Однако большая часть участников возмущения укрылась на дальних хуторах, на реках Иргиз и Большой и Малый Узень.
Эти люди вовсе не собирались всю оставшуюся жизнь таиться и жить в страхе. Напротив, они горели жаждой отомстить за свое унижение. Вот в какой «мирный уголок» попал Емельян Иванович, прибыв в Мечетную слободу. Он то и дело встречался с участниками возмущения, причем некоторые из его новых знакомых играли в событиях не последнюю роль – например, известный Иван Зарубин-Чика. Понятно, что Пугачев с огромным интересом слушал рассказы этих людей об их схватках с войсками императрицы. Он разделял их возмущение, их ненависть к этой женщине, захватившей русский трон. Его душу жгла тайна, которой он владел, – тайна его «царского происхождения». Ведь он был тем человеком, который мог законно претендовать на трон! Пугачев изо всех сил сдерживался, помня наказ Павла Петровича открыть тайну по его знаку. И, наконец, не выдержал – беседуя с бывшим участником восстания Денисом Пьяновым, сообщил, что он вовсе не Пугачев, а государь Петр Федорович.
Однако вышло худо. Один из участников этой встречи донес на «государя», его схватили и отправили вначале в Симбирск, а затем в Казань. Но Пугачев не пал духом. В заключении на его сторону перешел один из караульных солдат, которого звали Григорий Углов. Он помог Емельяну Ивановичу бежать, и они вместе добрались до селения Таловый Умет близ Яицкого городка. Здесь в августе 1773 года Пугачев объявил местным казакам, что он является государем Петром III, и показал знаки на своей груди – двуглавого орла на левой и изображение человека на правой. Это изображение Емельяну Ивановичу сделали еще до ареста, в Мечетной слободе. С этого момента подготовка к восстанию вступила в решающую фазу. Пугачев решил не ждать появления Павла Петровича и действовать на свой страх и риск.
Григорий Углов все это время безотлучно находился рядом с ним, оказывал ему большую помощь. «Император» доверял своему новому сподвижнику, ему одному он открыл, что ждет знака от некоего знатного покровителя.
– Тот Павел Петрович с главными царскими генералами связан и большущее влияние имеет, – рассказывал он бывшему солдату. – Мы-то сами по себе, одними казаками, вряд ли можем царское войско одолеть. Надо, чтобы помощь из Петербурга пришла. Может, Павел Петрович допрежь моего подхода императрицу смертью порешит. Тогда я сяду на трон невозбранно.
– А кто такой этот Павел Петрович? – допытывался Углов. – Может, это сын императрицы? Ведь его прозвание таково – Павел Петрович.
– Нет, сын не может быть, – покачал головой Пугачев. – Я уж думал об этом. Павлу сейчас и двадцати годов нет, а мой покровитель значительно старше. Кто он таков, я не знаю. Да мне-то и неважно, важно, что он на моей стороне.
Близость между «императором Петром» и бывшим караульным солдатом вызывала недовольство казаков. Они не хотели, чтобы кто-то посторонний имел влияние на их «царя», и несколько раз устраивали покушение на Григория Углова, однако бывший солдат проявил удивительную ловкость и каждый раз оставался в живых.
Наконец к середине сентября все было готово, силы собраны, и 16 сентября отряд восставших, развернув знамена, выступил к Яицкому городку. Правда, взять саму крепость восставшим не удалось, и они двинулись вверх по Яику, захватывая одну за другой малые крепости. Всюду казаки, посланные против бунтовщиков, переходили на их сторону. Войско «императора Петра» насчитывало к этому времени уже свыше двух тысяч человек. Пугачев приказал двигаться к столице края Оренбургу и осадил его. Казалось, перед ним открываются самые лучшие перспективы, однако было заметно, что «император» невесел и все время ждет чего-то. Лишь один Григорий Углов знал, чего так дожидается Пугачев.