— Доброе утро! А чего это вы в такую рань да к нам? — спросила она, обратившись к Владимиру, но одновременно смерив Петровича убийственным взглядом, дескать, с вами мы еще разберемся.
Петрович как-то вдруг даже ростом стал поменьше. Пытаясь оправдаться, он проговорил:
— Да вот, наш друг Владимир, желает поговорить со Светланой…
Эмма Борисовна, добродушно улыбнувшись, сообщила:
— Так ведь нет Светочки дома.
— Как это нет, а куда же она делась, — Владимир был ошарашен. — Ведь я здесь чуть ли не с вечера дежурю.
— Вот с вечера она и уехала. Ума не приложу, как вы ее не заметили, когда она выходила из подъезда.
— Уезжала? Но куда? Не томите, Бога ради.
— А я почем знаю. Сказала, что уезжает навсегда. — Эмма изучающе смотрела на реакцию Владимира.
— А адрес-то оставила? — он совсем сник.
— Она не отчитывалась, куда направляется. А мне это было не интересно. Прощайте, мне пора. — Эмма смерила грозным взглядом Петровича: — Вы со мной или еще погуляете?
— Конечно, с вами, Эмма Борисовна, — Петрович несказанно обрадовался, что больше нет надобности поддерживать беседу с неприятным ему человеком. Только он еще не понял, что его ждет ну оче-е-е-нь серьезный разговор с Эммой.
Владимир, опустив голову, направился к машине. Больше здесь делать было нечего. Он потерял свою Светочку, теперь, пожалуй, навсегда.
И поделом ему! Ведь заслужил. Не правда ли?
Глава 17
Оставив подругу в обветшалом домике, доставшемся Клаве от бабушки и гордо именуемом дачей, она уезжала домой с тяжелым сердцем.
— И как она, бедненькая там будет жить одна? Надо было остаться с ней. Но ведь упрямая! Видеть никого не желает, хочет одна побыть. А может быть, так и надо? Пусть спокойно все взвесит, обдумает. Глядишь и простит своего бывшего.
Но как же он хорош! Эх!.. — в этом вздохе было все.