Дашка вышла из здания бывшего клуба, когда на небе зажглись первые звезды. Интервью получилось гладкое, с живописными подробностями, которые всегда интересуют телезрителей. Дашке удалось выдавить из себя несколько мелких слезинок и несколько раз натурально всхлипнуть.
Она остановилась на перекрестке, ожидая, когда проедут машины. Что ж, этого кандидата она выдоила. Двадцать пять штук, как ни крути, это деньги. Теперь остается… Остается выдоить другого кандидата. Почему бы и нет? Если крючок проглотила одна рыбка, его проглотит и другая.
А то как-то несправедливо получается. Воскресенский весь в дерьме. Он сексуальный извращенец и растлитель неопытных девочек. Подонок высшей пробы. А Гринько — весь в белом. Только крылья ему приделать, и полетит он храмы строить. Нет, как бы не так.
Глава пятая
Вечером, за полтора часа до отбоя, в барак из оперчасти прибежал зэк по имени Иван Хмара и шепнул на ухо Коту, что его срочно вызывает кум, на сборы две минуты.
Хмара, состоявший на побегушках при дежурном офицере, как всегда, приносил самые недобрые известия. Сердце Кота провалилось в пятки, потом снова встало на место, но забухало, как кузнечный молот. Он поднялся с нижней шконки, надел на голову пидорку и молча последовал за Хмарой. Спиной Кот чувствовал взгляды зэков, а стоявший в дверях Толик Сафонов, по кличке Вобла, сочувственно покачал головой. Мол, ничего хорошего, Кот, не жди, разговор с кумом может закончиться койкой в медсанчасти или карцером. В лучшем случае, если Чугур в добром расположении духа, распишут твою морду под Хохлому, с тем и отпустят.
Кот, сжав кулаки в карманах куртки, шагал за Хмарой сначала между бараков, потом вдоль загородки из колючей проволоки и гадал про себя, как ляжет фишка. Кто мог стукнуть Чугуру о побеге, задуманном Котом? Об этом мероприятии знал единственный человек, кореш Кота Петька Елагин по кличке Мирон. Именно он помог Коту достать самодельные кусачки, кое-что из вещей и продуктов, он же устроил на промзоне тайник, где спрятаны деньги и липовая ксива. Но Мирон, отбухав шестилетний срок до звонка, вышел свободным человеком ровно две недели назад. Значит, Мирон отпадает.
— Шевели поршнями, — Хмара оглядывался назад и делал страшные глаза. — Хрена ты плетешься? Начальство ждать не любит.
— Шевелю, блин, — отозвался Кот. — Я ведь, в отличие от тебя, не возле столовки целый день болтался. Кирпичи ворочал.
— Ты бы не вякал лишнего, — снова обернулся Хмара, на его сытой морде играла кривая ухмылочка. На зоне не так уж много развлечений, но сегодня вечером, возможно Хмара станет свидетелем того, как конвоиры и лично Чугур будут обрабатывать Кота. — Наверное, садильник-то играет? Перед встречей с кумом? То-то, братан…
— Я тебе не братан, — Кот хотел добавить крепкое словцо, но неподалеку, за колючкой молчаливо стоял старлей. Он поводил ушами, как лошадь, словно хотел уловить смысл разговора. Костян понизил голос и добавил. — Кто тебе братан, я в другое время скажу. Один на один.
— Скажешь, — продолжал усмехаться Хмара. — Если кум не снимет с тебя мерку для соснового макинтоша. Все скажешь.
Кот постарался взять себя в руки и успокоиться. Если бы кум знал о запланированном побеге, в барак явился бы не парашный активист Хмара, пришел бы офицер с двумя-тремя срочниками, вооруженными автоматами. Еще в бараке на Кота надели бы стальные браслеты, приложили прикладами по шее и торсу, поволокли в кандей, как последнюю падлу. Может, все и обойдется. Может, не так страшен черт…
Кот не успел додумать мысль — при входе в административный корпус офицер заставил его встать к стене и расставить в стороны ноги и руки, раздвинуть пальцы. Процедура личного обыска повторилась на втором этаже, перед кабинетом Чугура. А дальше события развивались в самом неожиданном направлении.
— Таких парней, как ты, у меня много, — сказал Чугур, выслушав рапорт заключенного и предложив ему присесть на табурет. — До всех руки не доходят. То есть не руки…
Чугур запутался в словах, глянул на свои тяжелые кулаки и на минуту замолчал. Собираясь с мыслями, прикурил сигарету.
— А я обязан охватить каждого, — продолжил он. — Потолковать, узнать, чем живет человек, чем дышит, о чем думает. Ну, провести воспитательную беседу. На нашем языке — профилактическое мероприятие. Понимаешь?
Кот кивнул, мол, все понимает, и подумал, что все профилактические мероприятия, который проводил кум, до сей поры ограничивались БУРом, зуботычинами перед строем, отборной матерщиной и плевками в лицо. Неужели пришел черед по душам разговаривать? Как-то не верится.
— Не в том смысле, чтобы привлекать заключенного к сотрудничеству с администрацией, — кум, задрав голову, посмотрел на портрет главного чекиста всех времен и народов Дзержинского. — А в том смысле, чтобы лучше знать свой контингент. По мне так: хочешь сотрудничать — давай. А если тебе это впадлу, значит, и мне такой активист без нужды. Понимаешь?
— Понимаю, — снова кивнул Кот, хотя ничего не понимал. — То есть стараюсь понять, гражданин начальник.