- Я не хотел, чтобы так получилось!
- Я хотела! Прощай, Богом данный! Береги семью!
Я ушел, волоча за собой чемодан. Шел, скрипя зубами, чтобы только не обернуться. Чувствовал взгляд Овечкиной на затылке, пока не повернул за угол.
В самолет садился сам не свой, ничего вокруг не замечая. Хотел расстаться с Леной по-хорошему, а получилась хуйня. Мне еще хуже стало, чем было.
«Я в самолете. Вылетаю.» - отправил Наташе смс, зная, что сейчас стюардесса потребует вырубить мобильник. Еле в буквы пальцами попадал - так руки тряслись.
«Мы с Вероникой тебя ждем, Даня!» - пришел от нее ответ.
Ждут. Меня ждут. Дома.
Нужно взять себя в руки, как это сделала Булочка, и жить дальше!
Повертев еще немного в руках телефон, я удалил номер Овечкиной Елены Павловны и только тогда отключил мобильник.
55. Богдан
Москва меня встретила дождем и извечной суетой. Погода была такой же мерзкой и дрянной, как и мое настроение.
Я очень соскучился по жене и дочке. И по Лене.
Уже.
Четыре часа прошло, как мы расстались, а душа рвалась обратно к ней.
Возвращаться было некуда. Не к кому. И от этого было только плохо и больше ничего...
Пока летел, раз за разом прокручивал в голове воспоминания о нас с Булочкой. Они были яркими, сочными, еще свежими, волнующими до слез, до дрожи.
Все-таки хорошо, что мы попрощались не по телефону. Не было недосказанности, неоконченности у нашего романа. Сомнений в том, что это конец, не осталось ни у меня, ни у Лены.
В аэропорту она вела себя так резко, так трезво, что я снова ею гордился. А я повел себя, как размазня, как тряпка. Чуть в любви ей не признался. Зачем? Не мог в себе держать свои чувства. Это признание было бы лишним и неуместным.
Нужно выдохнуть, успокоиться, вернуть себе мое самообладание и спокойствие. Стать таким, каким я был раньше. В то же время, я знал, что больше не буду прежним. Эта командировка перевернула всю мою жизнь с ног на голову. Все кишки мне вытрясла и заново сложила. Про душу и говорить нечего.
Я вернулся домой с разбитой мордой и с разбитым сердцем, но никогда прежде я не чувствовал в себе столько причинности и ответственности. Во мне была громаднейшая уверенность, что теперь я буду жить так, как должен, что мне полностью подвластна вся моя жизнь и жизнь моих близких людей. И это было здорово.