По логике того, что было со мной, вены должны пропитаться некой чёрной субстанцией, а кожа побледнеть так, будто из её капилляров выкачали всю кровь.

Где-то час ничего не происходило, Ирина, по моей просьбе, делилась ощущениями, которые испытывала в текущий момент, голос её постепенно начал слабеть, взгляд мутнеть, а затем она забилась в конвульсиях, длившихся минуту или около того и замерла. Замерла, чтобы в следующую секунду попытаться вырваться из оков и укусить меня.

Но увы, цепи на замках, не позволяют делать лишних движений.

Взяв воронку для топлива, поместили её в горло Ирины, которая пыталась её погрызть, но потерпела неудачу, а затем залили в неё литров семь мясного рагу от шефа Дока. Живот её опасно вздулся, но зато она чуть снизила агрессивную активность.

Далее я, при поддержке Андрея Степановича, зафиксировал на её голове раму с лезвием, затем, почесав затылок, что бывает у меня в минуты сомнения, дёрнул за рычаг и пробил череп Ирины острым лезвием, которое затем освободил его от крепления.

— Теперь надо подождать, не знаю сколько, — произнёс я, снимая раму с головы бессознательной Ирины, которая была сейчас бледна как смерть и, надеюсь, не совсем мертва.

Минут тридцать спустя она открыла глаза.

— Сколько пальцев видишь? — показал я ей три пальца.

— Три, — ответила она.

— Ну, как ты? — с искренним любопытством спросил Андрей Степанович.

— Нормально, но как-то... — Ирина прислушалась к своим чувствам. — Глухо.

— Это пройдёт, когда достигнешь Пути инфильтратора, — заверил я её. — Придётся пережить то же, что и я, когда валялся в отключке накануне, но оно того определённо стоит.

Я подошёл к кастрюле и достал из-за сапога ложку.

— Я мыл её сегодня утром, поэтому, не побрезгуй, — поднёс я ко рту Ирины зачерпнутое варево.

Она учуяла запах и в глазах её блеснул гастрономический интерес. Освободив её из оков, я вручил ей ложку и позволил вдоволь наесться.

— Кто следующий? — посмотрел я на с омерзением смотрящих на трапезу Ирины Андрея Степановича и Людмилу Петровну.

— Я, думаю, — встал Степаныч. — Здесь ложиться?

— Здесь-здесь, — кивнул я, поднимаясь с корточек. — Итак, начинаем второй акт Мерлезонского балета.

Заковав нервничающего Степаныча в цепи, я повторил процедуру с заражением, а пока он «приходил в кондицию», занялся свежеванием второго мертвяка.

К тому моменту как настала пора пробивать ему череп, моё фирменное рагу уже было готово. Процедура прошла без сучка и задоринки. Видоизменённый Степаныч сел на табуретку рядом с молча смотрящей в огонь Ириной и тоже уставился в догорающие угли.