— Помнишь Эйдена, нашего с папой университетского друга?

— Туманно.

— Он вернулся в Англию и какое-то время погостит в коттедже.

«И мы трахались вчера ночью», — Сару так и тянет добавить это, просто чтобы ощутить реальность произошедшего. Конечно, она не собирается на самом деле говорить такое. Об этом Китти знать необязательно. Она бы в ужас пришла.

— О, — произносит дочь. — Тебе, наверное, теперь повеселее, да? То есть с ним же все в порядке, правда?

— Конечно. В любом случае я его и видеть почти не буду; у него собственное пространство. Но мне все равно кажется, что неплохо, когда кто-то живет поблизости. Без тебя дома стало так тихо.

— Ты что, шутишь?! А как же Бэйзил и Тесс, и я ни на минуту не поверю, что Софи не заглядывает к тебе через каждые пять минут. Ты всегда жаловалась, что никак не найдешь и секунды для себя.

Сара смеется.

— Знаю, знаю. Как с учебными нагрузками? Совсем вымоталась?

Еще один отвлекающий маневр, ювелирная работа. Следующие десять минут Китти перечисляет свои обязанности, зачитывает списки и рассказывает обо всем, чем занята, при том она еще умудряется находить время и для вечеринок.

Сара чувствует облегчение, что наконец смогла рассказать о появлении Эйдена. Как-то странно, что в ее жизни произошли такие впечатляющие перемены, а она даже не успела посоветоваться с дочерью. Складывается ощущение, будто Китти все больше отдаляется от нее.

Повесив трубку, Сара пробует набрать номер мобильника Луиса. Звонок остается без ответа, и оставить сообщение тоже нельзя. Луис свел все контакты с ней к имейлам и эсэмэскам, это уже не то, чем он когда-то отвечал ей. Но она все равно отправляет сообщение.

Надеюсь, у тебя все в порядке. Позвони домой, если будет минутка. Люблю, мама ххх

Она знает, что Луис не ответит. Сегодня, правда, это кажется не столь важным.

В четыре — немного позже, чем обычно, она только начинает входить в заведенный ритм — Сара кормит собак и выводит их погулять на поле за домом. Расстояние не такое уж и солидное, но она постарается обеспечить им достаточную нагрузку с помощью мячика. Бэйзил, как обычно, с маниакальным энтузиазмом гоняется за мячом, словно ради этого и родился на свет. Стоит Бэйзилу выронить мяч изо рта, его утаскивает Тесс, после чего отбегает подальше и бросает, предоставляя Бэйзилу возможность завершить круг и вернуть мячик Саре, чтобы та снова его бросила. Создается впечатление, что Тесс просто обожает дразнить Бэйзила.

На дальнем краю поля Сара проходит вдоль каменной стены сухой кладки, отделяющей ее землю от пустоши наверху, и под настроение проверяет, все ли камни лежат плотно, пока не становится слишком темно, чтобы разглядывать их. Сказать по правде, поле для нее явно великовато. Когда на улице теплеет, садовник Джорджа дважды в месяц приезжает сюда на тракторе, косит траву и увозит ее. За эту услугу он берет с нее 10 фунтов, а потом еще выручает деньги и от продажи сена. Саре стоит подумать о том, чтобы не скашивать траву, а оставить на корм скоту, но так приятно иметь возможность выгуливать здесь собак и не переживать, что те будут бегать за дикой живностью или валяться в колючках на каждом шагу.

В долине начинают вспыхивать огни, сотня чайников включается подогреть кипятка для сотни чашек чая после работы. В коттедже горит свет. Машина снова на месте; должно быть, он все-таки решил остаться.

Сара целый день не чувствовала голода, но между тем заставляет себя проглотить ломтик тоста, прослушивая новости. Она подумывает о том, чтобы вернуться в студию, хотя теперь начался дождь; слышно, как капли бьют о стекло. Думает, не позвонить ли Китти еще разок. Но чего она хочет по-настоящему, так это позвонить Софи, рассказать ей об Эйдене, выложить все как на исповеди. Выходит, дело именно в этом? Ей нужно очиститься? Однако сегодня Софи с Джорджем отправились на какой-то званый ужин для избирателей округа, а к нему готовились несколько месяцев. Софи не появится дома до поздней ночи.

В конце концов Сара набирает ванну в надежде, что после нее захочется спать, потому что, начав думать о нем — об Эйдене, — она уже не может остановиться. Она медленно раздевается, машинально сворачивая одежду и складывая ее на стул. Наклонившись вперед, сбрасывает лифчик, мягкий хлопок легко скользит по груди, нагота моментально напоминает ей о прошлой ночи, и ее тело наполняется волной жара.

За шоком от собственного возбуждения секунду спустя следует опасное жжение у висков. Она сама его пригласила. Сама напилась. Затянула его в постель. А он не остался. Не пришел к ней, не прислал сообщения, и даже несмотря на то, что живет всего в нескольких ярдах, с таким же успехом мог оставаться в своей Японии, или где он там все это время болтался.