Кажется, это все, что мне нужно было знать о своем классе. Вот и как учить их, а? Им что Рюриковичи, что Романовы. Хоть Карл, хоть Людовик. У них свои истории, покруче той, что в учебниках по моему предмету.

Ладно. Прорвёмся. Я была на сто процентов уверена, что справлюсь. Пусть у них на уме только любовь, у меня-то нет. Правда же?

После урока к моему столу подтянулся Ковалевский, который, как выяснилось, с утра успел поспорить с химиком. И вот утверждай потом остальным учителям, что он не переходит границы дозволенного!

- Да я всего лишь доказывал, что мне не нужна эта химия, потому что я в медицину не пойду, – сообщил мне главный симпотяжка моего класса.

«И правильно, а то можно стать похожим на господина Воскресенского», – успела подумать я, пока Женя не продолжил рассказывать мне о своём мини-бунте.

- Вот мой брат вообще на математику в школе забил, потому что в десятом классе решил, что она ему не нужна.

Я поймала себя на мысли, что хотела бы посмотреть на этого загадочного старшего Ковалевского, который умудрился стать самым незабываемым участником школьной летописи. А вот Женя, видимо, воодушевился подвигами брата. И надо было немного пресечь эти несерьезные мыслишки.

- Если бы все учили только те предметы, которые нужны для поступления, разве это было бы правильно? – спросила я у Жени. – Я частично соглашусь с тобой. Раз ты решил, на кого будешь учиться, можно усиленно готовить то, что тебе понадобится. Но это же не повод все остальное отфутболивать?

- Мне нравится ваш выбор глагола, – он улыбнулся, и я поняла, почему девочки сохли по Ковалевскому. От такой улыбки даже учителя с ума сойти могут, не то, что дети. – Футбольчик – это по моей части. Я же восемь лет играл.

- Ничего себе! Нападающим?

- Да, вы угадали. Все было замечательно, я почти жил футболом. А потом меня сломали. Чуть не вынесли мне колено, я полгода лечился. И возвращаться просто боюсь, хотя иногда скучаю по тем временам.

- Раз скучаешь, стоит попробовать, – сказала я парню, который грамотно свинтил с темы своего скандала с учителем. – Так, а с химией-то что? Не заставлять же тебя?

- Не надо меня заставлять. Я и сам не позволю себе на «тройбан» скатиться, чтобы одна рыжулька меня уделала.

Теперь уже улыбнулась я. Если бы сейчас Женечка принялся доказывать, что ему не нравится Рита, которую он так мило назвал рыжулькой, я бы не поверила ни на процент. Не знаю, какая история связывала неординарную парочку до этого момента, но для меня было очевидным: у них наклевывалось что-то новое, в чем они даже самим себе ещё не признавались. Первая любовь – это так трогательно и волнительно, умопомрачительно важно для каждого человека. У меня вот первая любовь, как и большинства, была несчастливой. С тем самым парнем, на которого был немного похож Женька, мы расстались через три месяца после признаний. Это произошло в девятом классе, когда нам было по пятнадцать. Сейчас, столько лет спустя, я без лишней грусти вспоминаю Лешу – так звали моего первого молодого человека. Мы с ним никаких взаимных обид не имеем, но все же почти не общаемся, хотя иногда поздравляем друг друга с праздниками.

Но не у всех первая любовь заканчивается так. Бывают же случаи, когда чувства, зародившиеся ещё в школе, приводят к чему-то серьезному, к долгим отношениям и даже к созданию семьи. Да, и такое случается. И поэтому всегда интересно наблюдать за такими честными, искренними историями влюбленности у совсем ещё юных ребят.

Это у нас, взрослых (давно ли я сама к ним отношусь?), любовь уже другая. Наверно. Мне откуда знать? Лишь предполагаю. Мы чаще думаем головой, чем сердцем. А все ещё хочется любить так, как в пятнадцать…