— А разве я не смотрю прямо сейчас, как он пьет дрянной кофе всего в полуярде от меня?

— Кофе действительно плохой. Как вы это поняли?

— По запаху.

Он показал на стакан с колой, стоявший рядом с ее тарелкой.

— А вы и мой приятель пьете эту гадость. Вот что воистину вредно. И, нет, вы не находитесь сейчас рядом с ее убийцей.

Она оглянулась через плечо. Второй мужчина попивал колу и просматривал свой «Блэкберри».

Интересно, что у него на домашней странице?

— Вряд ли в округе Кеноша вам приходится расследовать много убийств, — заметил Манкевиц. — И уж точно не таких, как это.

— Не таких, как эти, — поправила она. — Убитых было несколько.

Теперь, когда опасения за свою жизнь рассеялись и бармен был свидетелем разговора, хотя такого легко подкупить, она заговорила с вызовом, даже несколько раздраженно.

— Вы, разумеется, правы, — кивнул Манкевиц.

— Хотите знать, какими преступлениями нам приходится заниматься? — спросила Бринн. — Семейной поножовщиной. Случайным выстрелом из пистолета во время налета на супермаркет или автозаправку. Разборками между изготовителями мета.

— Страшная штука, этот наркотик. Действительно страшная.

«Ты мне будешь рассказывать!»

— Если вы смотрели «Копов»,[31] вам прекрасно известно, чем мы занимаемся, — сказала Бринн.

— Но случившееся семнадцатого апреля — это совсем другое. — Он продолжал пить свой кофе. — Вы член профсоюза? Профсоюза служащих правоохранительных органов?

— Нет. В Кеноше он не работает.

— А вот лично я верю в профсоюзы, мэм. Я верю трудягам и считаю, что каждый должен получить справедливый шанс вскарабкаться вверх по служебной лестнице. Это как образование. Школа уравнивает в правах. Профсоюзы выполняют ту же миссию. Если ты в профсоюзе, мы обеспечиваем тебе самое необходимое. Ты можешь довольствоваться этим. Забирай свою почасовую оплату, и да благословит тебя Бог. Но ты можешь воспользоваться нами как доской для прыжков, чтобы взлететь в жизни как можно выше.

— Доской для прыжков в воду?

— Я, наверное, выбрал неправильное слово. Не такой уж я большой говорун. Но вы хотя бы знаете, в чем меня обвиняют?