– Я решила поступать в бронеходное училище. Можешь не обрывать трубы пневмопочты, папенька в курсе моего решения и уже одобрил его.

– Вернее смирился с ним, потому как ты настояла на своем.

– Не важно. Решение принято.

– То есть, ты непременно желаешь оказаться в числе лейб-гвардии потаскух. Так тебя понимать?

– Лейб-гвардии отдельном «Батальоне смерти», тетушка.

– Овеянном славой на полях сражений Великой войны, – продолжила Анна Олеговна, – Вот только, насколько я слышала, прославились они лишь тем, что усилено раздвигали ноги перед солдатами и офицерами. Причем без разбора, – ничуть не смущаясь тем, что разговаривает с невинной девицей, продолжала цедить женщина.

– Я иду служить, тетушка. А все эти разговоры… Хорошего же ты обо мне мнения.

– Я-то как раз хорошего. Но что скажут в свете? Ты понимаешь, что у всех у них испорченная репутация.

– Надеюсь, теперь и ты понимаешь, что я не могу составить партию Климу Сергеевичу, дабы не испачкать его честное имя, – резко бросила обиженная Алина.

Для нее это уже не первый разговор на эту непростую тему. Но куда более болезненный. Отец все же выбирал выражения, боясь ее ранить. К тому же, он кадровый офицер, жена которого, прошла через дальние, глухие заставы. Да и девочку растили не розой в теплице.

Тетушка же… За все время, она ни разу не позволила себе по отношении племянницы ни единого грубого слова. Между ними ни разу не случилось сколь-нибудь серьезной размолвки. И даже ребячество Алины с ее переодеванием, было воспринято Анной Олеговной, как некая блажь. Но сейчас все выглядело совершенно иначе.

– Если ты не отступишься, я лишу тебя наследства и отпишу все обществу вспомоществования сиротам, – холодно, произнесла Роговцева.

– Тетушка, ты действительно полагаешь, что я здесь ради наследства? Ла-адно. В конце-концов, ты можешь думать все что угодно. Вот только я от своего решения не отступлюсь. Можно жить в царских палатах, источая грязь, а можно жить в грязи так, чтобы она к тебе не приставала. Это твои слова тетушка. И я очень хорошо усвоила этот урок, – Алина бросила быстрый взгляд на часы. – Прости, но я не желаю доставлять тебе неудобства своим присутствием. Уеду в Петроград семичасовым поездом.

Девушка решительно поднялась, и направилась в свою комнату. Нет, это была не игра. Она действительно намеревалась выполнить свое решение. Что же до наследства… Положа руку на сердце, она никогда не воспринимала себя наследницей тетушкиных капиталов.

Хотя, откровенно говоря, именно они лежали в основе неприязни со стороны Астаховой, прямо-таки исходящей завистью. Подумаешь, она не имеет никакого отношения роду Дробышевых, или Роговцевых. Это просто несправедливо, когда кто-то другой получает жирный кус, а ты вынужден безучастно наблюдать за происходящим.

Алина пусть и была возбуждена, тем не менее действовала холодно и расчетливо. Не прошло и пяти минут, как первый чемодан был упакован, а на постели оказался второй. Да, ей было обидно, да она переживала ссору с тетушкой, но в то же время, она не видела повода для истерики.

Дверь тихо творилась и в спальню вошла тетя. Окинув племянницу печальным взглядом, она вздохнула и пройдя к постели, как-то уж совсем тяжко опустилась на нее. Перебрала уложенные в чемодан вещи и снова вздохнула.

– Алиночка, прости меня, девочка моя. Репутация, грязь, все это ничто. Я не знаю, что должно приключиться, дабы очернить тебя не то что в моих глазах, но и в глазах света. Просто я боюсь. Девочка моя, форма смотрится красиво и даже эффектно. Но… Антон Павлович, Дима, они ушли на фронт, и не вернулись. Твоя матушка, незабвенная Ириша… На службе государевой гибель не редкость. Ты не представляешь, сколько я натерпелась, пока Андрей вместе с вами служил на Дальнем востоке. С каким страхом я ожидала почту. И как выплакала все глаза, когда узнала о гибели невестки. Возможно ты и возненавидишь меня, но перевод твоего отца в столицу, это в немалой степени мои старания. Нет, Володя достоин занимаемого поста, он превосходный офицер. Но он так и прозябал бы на задворках, если бы не мое вмешательство. И вот когда казалось бы все мои волнения остались позади, ты заявляешь, что хочешь стать офицером.

– Тетушка, это всего лишь служба. Вот и все, – присаживаясь рядом, и обнимая Анну Олеговну за плечи, примирительно произнесла девушка.

Ну вот не могла она по настоящему на нее злиться и все тут. Нет, если бы та продолжила на нее наседать, требовать, грозиться… Но в спальню вошла усталая и испуганная женщина, ищущая в жизни опору, и избравшая на эту роль ее, Алину Дробышеву, родную племянницу и единственного близкого человека, кроме младшего брата.