– Своим я здесь не стану. Но есть ли возможность набрать обслугу бронехода не из особо идейных? Мне плевать на политику, я бронеходчик и хочу лишь одного – воевать. Но непотребного отношения к себе не потерплю.
– Я это уже понял, Григорий. Мы тоже заинтересованы в наличии боевой единицы, а не в перековке тебя на свой лад.
Капитан выполнил свое обещание. Трое механиков, приписанных к его «Крестоносцу», оказались испанцами и беспартийными. Их не волновали идеологические вопросы, а вполне устраивало, что Азаров прибыл сражаться за их родину. Правда, это вовсе не означало, что они не интересовались тем, как обстоят дела в России.
– Господин подпоручик, а вы из дворян? – спросил самый бойкий из механиков.
Брюнет лет двадцати пяти, росточком под стать Григорию. Жизнерадостный паренек, с первых дней оказавшийся сначала в отряде милиции, сформированном на их заводе. Затем, когда порядка у республиканцев стало побольше, специалистов, и уж тем более с опытом работы, начали выдергивать из действующих частей и выводить в тыл. От в меру затянутого болта порой зависит ничуть не меньше, чем от подготовки пилота бронехода. Великая война только положила начало внедрению в войска машин. Сегодняшнее поле боя без них уже практически немыслимо.
– Из дворян, Рауль, – ответил старшему механику Григорий.
– Значит, правда, что в России все офицеры – дворяне? – продолжил расспросы парень.
– Это было не так еще до Великой войны. А с ее началом так и вовсе многие крестьяне и рабочие получали офицерское звание. Причем не только в действующей армии, но и по окончании ускоренных курсов военных училищ.
– А нам рассказывали…
– Я же говорю тебе, что это не так. И обсуждать лживые утверждения не намерен. Передай ключ на двадцать два.
Ведя эту неспешную беседу, они одновременно занимались переделкой «Крестоносца» в одиночную машину. Не все было столь уж просто и радужно, как рисовал зампотех. С неразрешимыми задачами не сталкивались, но трудностей хватало. Те, впрочем, раз за разом отступали перед смекалкой и напором Самоделкиных.
– Господин подпоручик, а вы владеете землей или заводами?
– У моей матушки есть имение с сотней гектаров пахотной земли, пастбищем и сенокосом.
– Гектар – это по новой мере земли?
– Да. По старой испанской – около ста пятидесяти шести фанегад[19].
– Не сказать, что такое уж великое богатство. Но и немало, – вынес вердикт Рауль.
– Согласен. Богатством это назвать сложно, но при должном уходе и обработке получается вполне достойно.
– А как же крестьяне? Говорят, коммунисты хотели раздать землю крестьянам, заводы – рабочим, но дворяне задушили революцию, оставили все хозяевам и вернули на трон императора.
– Рауль, а ты не опасаешься вести такие разговоры с офицером русской армии? – вздернул бровь Григорий.
Оно и самому вовсе не улыбалось оказаться под следствием за пропаганду, и парней подставлять под молотки не хотелось. Нормальные ребята, свято верящие в то, за что сражаются. Что же касается самого Азарова, то тут, конечно, могут случиться и проблемы, но в то же время за ним правительство России, и вот так запросто его съесть не дадут. Но ведь он тут как бы для другого.