Прораб Миша появлялся чуть ли не каждый день и подгонял строителей: быстрей, быстрей. Он скептически оглядывал растущий сруб, но от комментариев воздерживался, видимо, его устраивало даже такое качество. «Царь и бог», он в то же время был мальчиком на побегушках. Потребовалась пила – на следующий день везет, другие инструменты – пожалуйста, попросили картошки достать – мешок привез. На питание мужиков постоянно авансировал, и они жили на широкую ногу: покупали тушенку, пельмени и… водку, без которой не обходился ни один вечер.

Работу начинали с шести утра, по холодку. К 11 жара смаривала. Но чаще кончали по болезни. Иван и Петр оказались хрониками: первого мучила язва желудка, второго – поджелудочная, и он постоянно глотал фестал. Вторую смену начинали около пяти вечера и тюкали до темноты, ругаясь друг на друга, как сапожники, уча и советуя, как надо правильно строить. Расшатанная непрерывным запоем нервная система компенсировалась через ор и крик. Но доски все равно отрезались не по размеру, брус искривлялся, и стена, по словам Василия, становилась как пропеллер.

Хозяин шести соток наведывался часто. Он работал в автосервисе и оказался нормальным, покладистым мужиком без новорусского гонора и начальственных окриков. Иногда с ним приезжала жена, медик, отзывчивая женщина. Когда Василий опрокинул на себя электроплитку с кипящей похлебкой и нога от колена до щиколотки вздулась огромными волдырями (после чего болезненными инвалидами стали все трое), жена хозяина обработала раны, а на следующий день привезла уйму импортных дорогущих препаратов и лечила Василию ногу, делая перевязки.

Жили как в лесу: ни газет, ни радио, ни телевизора. Информационную оторванность ощущали остро, каждый день гадали: как-то там война в Югославии? Отсутствие газет приводило к сангигиенической проблеме.

Чудо, но в такую жару и при такой антисанитарии удалось обойтись без желудочных расстройств. Спасала, очевидно, артезианская вода и… водочная блокада кишечного тракта.

Окончание стройки – аврал. К назначенному часу приехал прораб, хозяин с расчетом, а они еще доделывали, доколачивали. Хозяин, как ни странно, остался доволен и с прорабом рассчитался сполна. Но Миша мужикам денег не дал, сказал: «Получите, когда второй дом построите. Вы вроде мужики работящие, не сильно (!) запойные, работайте. А деньги пусть у меня полежат, вам же лучше».

И как в воду глядел. Рэкет на мужиков наезжал два раза. Сначала приехали блатные. Узнали, что прорабом у них Миша, и уехали. Второй раз явились люди серьезные. Без лишних разговоров в поисках денег перерыли весь вагончик, сумки и выспросили, что прораб Миша работает на лесоторговой базе. Миша на следующий день не придал этому происшествию особого внимания и лишь покрутил пальцами вверху: «У нас «крыша» о-го!» Работавшие на соседнем участке молдаване вытребовали у своего прораба аванс, рэкетиры нашли тайник и отобрали у них 700 долларов. Возможно, сам прораб за процент стукнул рэкету.

Второй дом ставили без наивных ошибок, но все с той же истеричной похмельной скандальностью. Хозяин (компьютерщик) оказался своим парнем, настаивал на архитектурных излишествах и платил за них, минуя прораба. Этих денег за глаза хватало на питание. Раздобыли радиоприемник и возобновили приобщение к мировым новостям, без которых, как без наркотика, не могли жить, круглосуточно слушая «Молодежный канал».

При сдаче объекта без аврала опять не обошлось, назначали на пять, закончили в восемь. Торопились ужасно, так как решили после выплаты денег уехать в Кострому автобусом. Получив деньги от хозяина, прораб Миша полностью рассчитался с мужиками. (Взяв за свои посреднические труды ровно половину). Вышло за два месяца тысяч по 15 на брата. По костромским меркам бешеные деньги. Прораб мужиков похвалил и предложил оставаться работать до конца лета, но они уже нацелились домой, устали без семьи, без детей.

Понимая причины спешки – с большими деньгами страшно, хозяин любезно предложил подбросить на своей машине мужиков до автовокзала в Щелкове. Дорогой дал дельный совет, которому троица последовала и сохранила деньги. В спешке аврала побриться из троих успел только один, двое выглядели чисто бомжи – грязные, заросшие, с топорами и пилами в брезентовых сумках. Нетрудно догадаться, что справляются с заработков. Выбритому, чисто одетому Ивану отдали деньги, оставив себе по сто рублей на пиво и сигареты. Он держался в стороне, как чужой.

Хозяин не ошибся в знании жизни. За 15 минут до отхода автобуса мужиков замела милиция. Майор в участке допрашивал круто: «Кто такие? Откуда? Почему в паспортах нет временных штампов, если вы гостили у родственников? Это по твоей части», – сказал майор здоровому омоновцу, и тот: «Руки на стену, ноги врозь», – устроил мужикам шмон. Обнаружив всего по 100 рублей, очень удивился.

– Куда деньги дели?!

– Нет у нас денег, – огрызнулся Петр, – у нас автобус отходит.

– За хлопоты беру половину, сто рублей, – рявкнул омоновец, – и чтоб духу вашего здесь не было!

Появившиеся на перроне мужики старались не смотреть на Ивана: трое милиционеров не спускали глаз со сладкой парочки. Слава Богу, у Ивана хватило сообразительности не кинуться в милицию «выручать» мужиков.

До дома добрались без приключений и на радостях неделю пили, примеряя новые цветные рубашки, джинсы и кроссовки, накупленные женами, и поражаясь в пелене похмельного синдрома небывалой наполненности холодильников.

Иван, человек бывалый, через неделю другую вновь собирается в Москву, отделывать построенные дома, он и с хозяевами договорился. Петр на заработки больше не хочет, говорит, что поджелудочная болит и рука немеет. У Василия свои обстоятельства не ехать, он собрался к семье, которая постоянно живет в Крыму.

…Москва настолько наполнилась выкачанными из провинции деньгами, что они переливаются через край и тоненькими ручейками текут назад. А может, все возвращается на круги своя? Испокон веков костромская деревня промышляла отходным промыслом, мужики уходили в города ставить дома, класть печи, рыть колодцы. Видимо, закончился 70 летний исторический вывих, и народ, как встарь, начнет ездить в столицу на заработки, а не за колбасой.

«Северная правда», 4 августа 1999 г.