Поднявшись с земли, Стэн начал расхаживать из стороны в сторону. Мы дали ему еще пять минут на то, чтобы прийти в себя; затем нам самим стало так холодно, что оставаться без движения больше было нельзя, и мы должны были снова трогаться в путь.
Теперь нам приходилось подстраиваться под этих двоих, которые двигались медленнее всех. Я изменил порядок цепочки. Первым я поставил Криса, сразу за ним Стэна и Винса. Сам я шел следом за ними, а остальные замыкали цепочку.
Крис, выполнявший роль разведчика, двигался по азимуту и проверял с помощью прибора ночного видения, чтобы мы не наткнулись ни на какую гадость. Теперь мы останавливались не через каждый час, а через каждые полчаса. Каждый раз снова вливали в Стэна воду. Ситуация еще не критическая, но, похоже, ему было все хуже.
Погода становилась дьявольски отвратительной. Мы шли гораздо медленнее, чем прежде, потому что холод вытягивал из нас силы. Сильный ветер дул прямо навстречу, и мы шли, отвернув лицо, чтобы хоть как-то защититься от него.
Мы упорно двигались вперед, подстраиваясь под двух больных, шедших впереди. Во время одного из привалов Винс тяжело упал на землю и схватился за ногу.
— Ребята, стало гораздо хуже, — сказал он. Жаловаться было совсем не в его натуре. Должно быть, больная нога причиняла адские муки. Винс извинился за те хлопоты, которые доставлял нам.
Теперь нам приходилось иметь дело с двумя врагами — с временем и физическим состоянием наших больных. К этому времени уже все мы начинали ощущать последствия этого перехода, продолжавшегося всю ночь. У меня нестерпимо ныли ноги и ступни, и мне приходилось постоянно напоминать себе, что именно за это мне платят деньги.
Небо было затянуто сплошными тучами. Темень стояла непроглядная. Пока ребята держали круговую оборону, я определил наше местонахождение. У Криса начались проблемы с прибором ночного видения, потому что освещения стало недостаточно и для его эффективной работы. Теперь это обстоятельство замедляло наше продвижение еще в большей степени, чем двое больных.
Пронизывающий ветер вгрызался в каждый квадратный дюйм неприкрытого тела. Я крепко обхватил себя руками, чтобы хоть как-то удержать тепло. Я шел, опустив голову, уронив плечи. Если мне требовалось посмотреть в сторону, я поворачивался всем телом, так как хотел защитить шею от малейшего дуновения ветра.
Вдруг с севера послышался звук приближающихся самолетов. Из-за сплошной облачности ни черта не было видно, но я должен был принять решение. Использовать ли мне ТМ, рискуя выяснить, что самолеты эти иракские?
— Да, твою мать, — подтвердил Марк, словно прочитав мои мысли. — Включай.
Положив руку на плечо Винсу, я сказал:
— Сейчас мы остановимся и попробуем включить ТМ.
Кивнув, он ответил:
— Да. Хорошо. Да.
Я попробовал расстегнуть карман. Выяснилось, что легче было это сказать, чем сделать. Замерзшие руки онемели, и я не мог пошевелить пальцами. Марк пришел на помощь, но и его непослушным пальцам не удавалось расстегнуть карман. Наконец я каким-то образом сумел вытащить ТМ. Последняя пара самолетов как раз пролетала над нами.
— Вызываю всех, кто меня слышит. Говорит «Браво-два-ноль», говорит «Браво-два-ноль». Мы находимся на земле, и мы в заднице. Прием.
Ничего. Я повторил обращение еще раз. И еще.
— Вызываю всех, кто меня слышит. Говорит «Браво-два-ноль», говорит «Браво-два-ноль». Мы находимся на земле, и мы в заднице. Даю наши координаты. Прием.
И тут я услышал самые прекрасные звуки на свете: голос, говорящий по-английски с американским акцентом. Только теперь до меня дошло, что эти самолеты летят из Турции бомбить Багдад.