2

Он сидел в столовой и ел цыпленка с лапшой и острым перцем — любимое тайское блюдо. Его прошибла слеза, ноздри горели огнем. Он пил теплую кока-колу, поглядывая в окно за своей спиной. Тучи уже накрыли город, и дождь падал сплошной стеной, серой, как расплавленный свинец. Он не мог видеть сквозь него даже кресты на кладбище.

Его беспокоило сопротивление отца Жанина. Он был уверен, что в данный момент священник названивает по телефонам, наводя о нем всевозможные справки. Телефон, конечно, не прослушивается. Так же как и сам дом. Это была нейтральная территория. Тот, кто нарушит ее неприкосновенность, будет изгнан из своей разведывательной сети, его будут преследовать все разведки мира и он будет наказан.

И тем не менее Крис испытывал тревогу. Как только станет известно, что он здесь, шеф местного бюро сразу же поинтересуется, с какой целью он пришел в убежище. Свяжется с начальством, и как только в бюро услышат две первые буквы его псевдонима, сразу же поймут, что он подчиняется только руководству в Лэнгли, Вирджиния, а если точно — то Элиоту. Тогда Элиот узнает, что Крис прилетел внезапно в Бангкок, в убежище. Элиота это, разумеется, озадачит, так как он не посылал Криса туда.

В этом и проблема. Крис не хотел, чтобы Элиот знал о его передвижениях. Дело в том, что Элиот не должен догадываться о причинах, приведших его, Криса, в Бангкок — не нужно старику лишних проблем.

Он старался скрыть свое нетерпение. Что бы ни случилось, он будет настаивать на том, что пришел сюда только для того, чтобы узнать имя дантиста.

Он отвернулся от окна — там был сплошной мрак.

Он не верил своим глазам: перед ним стоял человек, которого он видел последний раз семнадцать лет назад.

Это был китаец. Стройный, круглолицый, благородной внешности, одетый в безупречный костюм цвета хаки, который он застегнул до самого воротника, подражая Мао. Ему было шестьдесят два года, но его лицо оставалось молодым, а волосы густыми и черными.

Его звали Чин Кен Чан. Коэффициент интеллекта — сто восемьдесят. Он владел русским, французским, английским и, разумеется, китайским. Крис знал его биографию. Чан получил официальное образование сначала в Дэйм Сахара Дэй Виздом, ордена Британской империи 4-й степени Мертон-колледже. Затем — в Оксфорде, где он учился с 1939 года до окончания войны. В это время он связался с коммунистическими организациями, которые существовали как в Оксфорде, так и в Кембридже, без особого труда был завербован в группу Гая Барджеса, оказывающую поддержку Мао после войны. Чан был гомосексуалистом и поэтому не мог подняться выше полковника в разведке Китая. Он все так же оставался неизменным идеалистом и приверженцем Мао, и, несмотря на хрупкое телосложение имел репутацию одного из лучших убийц, в совершенстве владел гарротой.

Чан мельком взглянул на Криса и прошел к другому столу. Он аккуратно сел, расстегнул пуговицы пиджака и вытащил собственные палочки для еды.

Крис прожевал, проглотил еду.

— Снежный Леопард, — произнес он, с трудом скрывая изумление.

Чан поднял голову.

— Неужели Снежный Леопард пропустил Глубокий Снег? — спросил Крис.

Чан бесстрастно кивнул.

— Прошло тридцать лет с тех пор, как Глубокий Снег выпадал у нас на востоке.

— Я думал, семнадцать. Уверен, именно тогда он появился в Лаосе.