– Я не могу сейчас идти домой. Мне надо вымыться и поплакать. Можно?

– Заходи.

Девчонка, не глядя на меня, заходит и, ни слова не говоря, запирается в ванной. Что-то с ней случилось. Слышу шум воды, достаю своё самое большое и пушистое банное полотенце. Халата у меня нет, а мама увезла свои вещи. То есть, может, что-то и осталось, но не буду же я шарить по её ящикам. Взял свой чистый, почти новый тренировочный костюм, тёмно-синенький такой, из тонкой тряпочки. Пододвинул к двери ванной табуретку, сложил на неё шмотки.

– Яна! Тут полотенце тебе положил и после ванной переодеться. Шампунь у нас только «Солнышко». Вместе с новыми кусками «Детского» и «Банного» мыла стоит в шкафчике на верхней полке. Бери, если надо. Да! Там есть новая мочалка, тоже бери.

В ответ получил невразумительный возглас. Пошёл на кухню, убирать приготовленное для глажки, а когда понёс вещи в комнату, табурет был уже пуст.

Наверное, надо бы гостью хоть чаем напоить. Или кофе. Посмотрел, что лежит в последнем пакете из кафе, который неразобранным домой привёз. Коньяк «Мартель», понятно. Для закуски туда бросили плитку пористого шоколада «Слава» и по плитке «Бабаевского» с «Золотым ярлыком». Ну что… три плитки, в магазине стоят максимум по два рубля каждая, соответственно, с ресторанной наценкой – два сорок. То есть себе на чай официант взял довольно прилично.

Я многого не понимаю в женщинах. Например, что они столько времени делают в ванной? Янка просидела там больше часу. Вышла в моём тренировочном костюме с подвёрнутыми рукавами и штанинами. Интересуюсь:

– Чай или кофе будешь? С шоколадкой?

– Лучше кофе. А какая шоколадка?

– Сама выбери. На столе лежат.

Пока я занимался джезвой, от стола доносилось шуршание развёртываемой фольги. Когда наливал сваренный кофе в чашки, подруга сидела на табуретке, а не на диванчике, как обычно. Все плитки уже были вскрыты, обломаны и опробованы. Однако она держится очень напряженно. Лишь когда стали пить кофе, девушка спросила:

– Даже не спросишь, что случилось?

– Нет. Мы же друзья, а друзьям надо помогать, ничего не спрашивая.

Наверное, зря я так сказал. Янка вдруг бросила недогрызенную шоколадку и заревела. Никогда такой её не видел.

– Ты хороший! А он сволочь!

После такого заявления девочка перебралась ко мне на диванчик, уткнула свой покрасневший носик в моё плечо и стала обильно орошать рубашку слезами. Я ничего не мог сделать, кроме как дружески приобнять подругу и, иногда издавая сочувственные звуки, слушать её сбивчивую речь.

– Я бы ему сама… Завтра или послезавтра… Сегодня нельзя… А он… Подлец…

Так длилось довольно долго. Потом она чуть успокоилась и просто немножко поплакала, а затем вдруг рассмеялась:

– Он решил, что я была девочкой, и обещал на мне жениться… Урод! Я ему отомщу! Сволочь! Теперь не отмажется! Пусть женится… Ненавижу!

Подруга сморщилась и чуть было не заревела вновь, но увидела краешек своего отражения в полированном подносе.