- А вот, чтобы не снились страшные сны гулять надо поменьше, - тут же нашелся родитель, что противопоставить утверждению сына, - посидишь денек дома, отдохнешь от друзей и своих сумасшедших игрищ, глядишь, и организм придет в норму.
- И опять я скажу: нет, - возразил твердым тоном ребенок, - я уже договорился с ребятами и не могу нарушать своего обещания.
- В таком случае мне возразить тебе нечего, - задорно ухмыляясь, промолвил отец, направляясь на выход и уже хлопая дверью, для приличия «бросил», - может все-таки Агрипина Евлампиевна?
- Иди уж, - полушепотом ухмыльнулся маленький Витя, одновременно спрыгивая с кровати.
Он быстро собрался, выпил одну чашку чая (овсяную кашу же спустил в унитаз, что привык делать почти каждое утро) и, просмотрев несколько мультиков, беззаботно устремился на улицу. Все ночные переживания к тому времени улетучились. Однако, такое положение дел никак не касалось отца. Выйдя из дома в прекрасном расположении духа он, придя на работу, был озадачен большой суетой, происходившей в его отделении. Являясь оперуполномоченным в звании капитана, он был просто обязан узнать, что такое случилось, и почему наступил подобный ажиотаж. Как оказалось, внимание всех сотрудников было приковано к одному человеку, проходившему по учетам, по прозвищу: «Кент» и являвшемуся в действительности Кентюриным Максимом Ивановичем. Уже под утро его, одетого в странное одеяние, «косившее» под японского «ниндзя», доставили экипажем ГИБДД, выехавшим на вызов в особняк богатого бизнесмена. Как то не покажется странным, но, когда началась стрельба на его территории, хозяин, проснувшись и не разбираясь на тот момент, что случилось, сразу же вызвал по телефону полицию. Однако, пока те, в течении двух часов, добирались с самого края района, где оформляли сложное ДТП, в их коттедже было все кончено, а основному виновнику удалось «раствориться» в предрассветном тумане. Выехавшая на место оперативная группа, также вернувшаяся с ночного дальнего вызова, была просто шокирована жестокостью, с какой были перебиты люди, находившиеся в тот момент в этом доме. Хотя все – это сказано преждевременно: к утру удалось обнаружить спящую мирным сном девятилетнюю девочку. Исходя из всего упомянутого, к захваченному горе-преступнику возникло очень много вопросов, на которые в кратчайшие сроки необходимо получить хоть какие-то разъяснения. Поэтому вокруг его личности и столпился весь оперативный состав этого отделения. Человек же этот трясся от страха, слабо осознавая, что вокруг него происходит. Он словно только-что вырвался из самой преисподней и еще не отошел от пережитых им там страшных мгновений.
В обычной жизни Кентюрин являл собой представителя сильно пола, среднего роста с выдающейся физически-развитой сильной фигурой. Он уже достиг двадцатипятилетнего возраста и успел побывать в «местах, не столь отдаленных», будучи осужденным к трем годам заключения за совершение неоднократных «разбоев». Там он прошел сложную «школу» и стал еще более безжалостным и жестоким, чем мог себя представить до этого. Его в меру упитанная бесстрастная физиономия книзу сужалась, делаясь несколько треугольной; смуглая кожа не была гладкой, выделяясь глубокими порами и приобретая отвратительный вид; серо-оливковые глаза «горели» жестокостью и беспощадной решимостью, не исключая, однако, искренности и глубокой умственной «емкости»; нос худой прямой к концу расширяется, превращаясь словно в приплюснутую картошину; губы широкие тонкие, еле заметные, выдают человека злого и беспринципного; уши хоть и большие, но плотно прижаты, исключая тем самым свою лопоухость; светло-русые волосы коротко стрижены в прическу под «ежик».
В настоящее же время с него содрали головную повязку, и он сидит, как потерянный, не отдавая еще отчет о том, что, как ни крути, но он попался на совершении особо-тяжкого преступления и выйти сухим из воды у него теперь уже никак не получится. Молодой человек еще находится под впечатлением от того, как увидел плывущего по воздуху, словно призрак, незнакомого человека, от которого пули отлетают назад, получая, при том, дополнительно-сильное ускорение. На все задаваемые вопросы он твердит пока только одно: «Спасите меня, пожалуйста, от этого страшного монстра». Из-за охватившего его суеверного страха Максим совершенно забыл про поврежденную ногу и сидит, не обращая внимания на распухший сустав правой лодыжки.
В то роковое утро оперативная группа находилась еще на месте ужасных событий, где проводила фиксацию необходимых для объективного следствия доказательств, поэтому личный состав обладал пока только поверхностной информацией, хотя и из нее уже следовало, что случилось что-то невероятно страшное жуткое. Полусумасшедший Кентюрин был помещен временно в «обезьянник», а сотрудники в полном составе проследовали на оперативное совещание. Вся его повестка была посвящена произошедшему в городе жестокому преступлению и была поставлена одна основная задача: в кратчайшие сроки разобраться со всем случившимся этой ночью. Горячеву было поручено разговорить задержанного преступника.
Получив необходимые указания относительно своих дальнейших обязанностей, Павел отправился в дежурную часть, забрал оттуда несостоявшегося бандита и повел его в свой кабинет, чтобы продолжить общение в более привычной для этого обстановке. Наконец они остались вдвоем, а внутренняя и наружная двери были плотно закрыты, образовав между собой небольшой коридорчик. Такая предосторожность в помещениях оперативных сотрудников была нисколько не лишней, исключая возможность подслушивать то, что происходит внутри. Первым делом сыщик пристегнул своего «клиента» наручником к небольшому металлическому кольцу, выпирающему из кирпичной стены. Это было специальное устройство, ограничивающее подвижность задержанных. Только после того, как оперативник получил все необходимые преимущества, он уселся за стол, открыл протокол допроса (пока-что свидетеля) и принялся делать аккуратные записи.
Преступник в этот момент сидел на одном месте, безвольным взглядом смотря себе под ноги, дрожа и съежившись так, будто на улице стояло не жаркое лето, а как минимум поздняя осень. Горячев размашистым почерком занес в документ анкетные данные этого отвратительного ему человека, после чего решил познакомиться с ним поближе и встал для этого со своего рабочего места. Совершенно не зная никаких подробностей происшедшего, но из общих фраз, поведанных на утреннем совещании, предполагая, что произошло нечто неописуемое и ужасное, полицейский решил определенно все разузнать в мельчайших подробностях, делая это прямиком, от вверенного ему подопечного. Чтобы расположить того к откровенной беседе, поскольку на нем уже имелись телесные повреждения и опасаться на этот счет было нечего, он, с помощью своей физической силы и боевых приемов борьбы, безбоязненно решил заручиться полным и беспрекословным расположением бывшего заключенного и нынешнего преступника. Не торопясь замотав обе руки шерстяными шарфами, он принялся безжалостно избивать предполагаемого убийцу. Ему удалось нанести не менее тридцати ударов по различным частям тела Кентюрина, прежде чем тот застонал от боли, определенно напоминая, что ничего человеческое ему не чуждо, что он более или менее осознает окружающую его обстановку и готов сотрудничать с правоохранительными структурами.
Павел, закончив молотить кулаками, удовлетворенно отметил, что на теле его испытуемого не образовалось ни одного свежего синяка либо ссадины. Освободив ладони от уже ненужных предметов одежды, оперативник проследовал на свое место, где удобно уселся на деревянном стуле с мягкой «сидушкой» и приготовился внимательно слушать. Его оппонент уже не дрожал, но продолжал сидеть, плотно съежившись, словно боясь, нет – не побоев от полицейского, а какой-то иной более серьезной и смертельной опасности. Весь вид его говорил о том, что ему пришлось столкнуться с чем-то неизвестным его понимаю и неведомым нормальному восприятию. Глубокий задумчивый взгляд этого человека слово бы отражал некую потустороннюю сущность, прочно застывшую в его взгляде. Горячеву представилась возможность это понять в тот самый момент, когда подозреваемый набрался смелости «оторвать» от пола глаза и поднял их, одарив жутким взором своего невольного собеседника. Только взглянув в эти «застекленевшие» зенки, Павел мгновенно распознал ту страшную жуть, что пришлось пережить этому человеку. Не отдавая себе отчет, сыщик невзначай заерзал на стуле, охватившись непременным желанием побыстрее закончить это странное дело.
- Задавайте Ваши вопросы, - между тем промолвил задержанный.
- Что ж, раз ты готов, - невольно вздрогнув, сказал полицейский, - давай рассказывай, как ты истребил целую семью уважаемого в нашем городе бизнесмена? И не забыл, «мерзавец», про их малолетнюю дочку.
- Не «гони», начальник, пургу, - возразил бывалый преступник, - никого я не убивал и, кстати, даже не собирался. Да, соглашусь, я с товарищами шел в этот дом, чтобы взять в заложники богатую дочку, но честно скажу, я ее даже не видел, а сам оттуда еле ноги унес. Там такое стало твориться, что, не дай Бог, такое еще раз увидеть.
- Не понял? - честно признался оперативник, скривив лицо недовольной усмешкой, - Ты пришел совершать преступление, а сейчас намереваешься утверждать, что ничего такого не делал, а кто-то вместо тебя уничтожил всех жителей того дома, а ты же сам чуть не стал объектом ужасного посягательства. Так что ли следует понимать твои утверждения?
- Именно, - выпучивая глаза и пытаясь согнать с них остекленевшее выражение, выпятил вперед челюсть Кентюрин, одновременно подавая туда же и корпус, - как вы все здесь меня не поймете? В городе происходит что-то жуткое сверхъестественно-странное, а вы пытаетесь навесить мне чью-то вину, - и понизив голос до шепота, - да я, если честно, и сам готов вас просить упрятать меня за решетку куда-нибудь подальше от того неизвестного существа, которое свободно летает по воздуху и может остановить на лету пулю.
- Что за глупости ты сейчас говоришь? - встрепенулся оперативник, недоверчиво глядя на собеседника, - Как такое возможно? У тебя что, от страха совсем в голове помутилось? Я понимаю, что не хочется сознаваться, но чтобы придумывать подобную чушь – такое в моей практике я встречаю впервые, хотя, поверь, повидал я не мало. Так, ты будешь говорить, или мне опять упражняться с шарфами? Не сомневайся, от этого я совершенно не устаю и могу тебе «месить» без передыху, пока ты, наконец, не осознаешь, что отпираться в нашем случае бесполезно. Тебя взяли в одежде, перепачканной кровью, в непосредственной близости от места совершения преступления, где, я абсолютно уверен, найдутся подтверждающие улики, так что, пока я не перешел к более вызывающим к откровенности методам, хорошенько подумай о своем незавидном в данном случае положении и искренней беседой подтверди свою готовность сотрудничать и раскаяться в совершенном деянии. Так может и срок заключения сможешь скостить.
- Ладно, - начиная показывать нервное напряжение, выдвинул свою версию несостоявшийся горе-бандит, - а своих тоже я «замочил»?
- Что? - опять не понял подвоха Горячев.
- А-а, - растянуто промолвил преступник, не смотря на охватившие его одновременно ярость и страх, презрительно улыбаясь, - тебя не потрудились поставить в известность обо всех обстоятельствах произошедших в том доме ужасных событий. Так вот, «дорогой» мой, послушай. Когда я, пусть и не совсем спокойно, но все-таки проник внутрь особняка, я смог приковать обоих родителей наручником к отопительной батарее. Я совсем уже хотел отправиться в комнату их маленькой дочки, как, вдруг, увидел то странное неподвластное нормальному пониманию чудовищное явление. Я сразу же прыгнул в окно и, упав на землю, подвернул правую ногу, - здесь рассказчик заголил поврежденное место, показав опухоль на лодыжке, - потом, хромая, я поспешил побыстрее убраться из этого кошмарного сада, по пути наткнувшись на своих товарищей и охранников сложенных в одну кровавую кучу. Здесь я тоже упал и в начинающем светать небе, знаешь, что рассмотрел?