Данилову захотелось срочно придушить попутчицу.

— Не торопись, красавчик; неизвестно, кто еще выйдет победителем из нашего поединка, но вони будет много.

Это упоминание несколько охладило особиста. Он не знал, какие еще фокусы могла подготовить Кац. Беседа так беседа, разговор — лучшее оружие особиста.

— Сколько вам Зонненфельд отстегнул за эту вылазку? По сотенке соларов на бандитское рыло?

Кац, несмотря на траур по подружке Блюм, резво хохотнула.

— Верь не верь, но мне нисколько. Я была против этой, как ты выражаешься, вылазки и никто меня не заставлял. Поэтому когда я все-таки согласилась, из кассы мне уже ничего не причиталось.

— И чего ж ты проявила такую самоотверженность? Альтруизм в заднице заиграл?

— Любопытство. Хотелось узнать, чем это закончится и кто огребет все лавры. Но и альтруизм тоже — если это так называется. Я думала, что нехорошо бросать Блюм.

— Это твоя сожительница? У тебя какая сексуальная ориентация?

— Здоровая. Подумай лучше о своей ориентации. А Блюм была мне подругой — еще с питомника. Кстати, она первой заметила твои усы в фабричном аквариуме. Иначе бы я тебя не выудила. То есть выудила бы попозже, в очень несвежем виде. Ну и потом, ты ж летел на станцию, а меня заинтересовали твои танцы с Анпилиным или как там ты его называешь.

— Ты что, «пасла» меня? — у Данилова по спине поползла испарина. Он ведь давно под колпаком у бандюг. И ничего не замечал, как пионерка. Грех для профессионала непростительный.

— Не столько «пасла», сколько спасала. Вытаскивала тебя из дерьма, ходила за тобой с туалетной бумагой. Твое начальство явно держало тебя, мальчик Данилов, за подопытного кролика.

Воспоминания теперь аккуратно рассортировались по полочкам и Данилову стало прохладно. Озяб он, конечно, только морально-психологически.

— Так значит, псевдомарсианка Ци — это твоя кукла! Шлюха Гипериция — тоже твой человек? — чуть не завопил Данилов, чувствуя как ему сильно не хватает воздуха, хотя с давлением пока был порядок.

— Мой не-человек. — лукаво отозвалась Кац. — Гипериция такой же синететик, как и Цецилия, обе эти куклы — мои аватары.

Данилову стало неудобно; незнакомая и малосимпатичная женщина вдруг призналась ему, что вступала с ним в интимный контакт, пускай и с помощью куклы.

— Не волнуйся, мальчик, не красней как задница в бане. Любовь с тобой крутила совершенно автономная психопрограмма. Поэтому считай, что ты занимался онанизмом. Во всяком случае, онанизм — это много лучше чем, скажем, мужеложство. Кстати, как по-твоему выглядят твои соларитские подружки без мимика?

— Ты думаешь, я не контролирую нейроконнекторы и не отфильтровываю всякое фуфло? Я же все-таки особист. — пробормотал Данилов, ощутив некоторую неуверенность.

— Будь ты и трижды особист, твой джин железно запрограммирован не поднимать паранджу.

— А значит, по твоему, внешний вид солариток и соларитов является таким безумно секретным делом?