Все мимики были искусно исполнены и сплетались в органичную сенсоматрицу.

Джини взяла Данилова за руку.

— Пошли со мной. Не бойся, цел останешься.

И после такого «крупного» обещания Данилов двинулся вслед за ней по зыбкой морской тропе, а потом все выше и выше…

Он, конечно, понимал, что движется по сетевому пространству лишь его джин, но сенсоматрица захватывала его полностью, нейроконнекторы были загружены на всю катушку. Возможно капали на мозги и какие-то балдежные нейростимуляторы, но оттого, что кибердвойник был забит под завязку чужими программными модулями, зависли и органический сканер, и наномонитор.

В пути гостья опять приблизилась к нему, джини входила в него всем своим виртуальным телом, и это было приятнее всех известных сексуальных процедур.

Они возлежали на серебристых облаках как на желе-матраце, и джини волной проносилась по его информационному телу и заодно по его плоти, наполняя позвоночник сладковатым жжением. Чертова Лилит. Интересно, стоит ли колом то хозяйство, что обычно болтается между ног? С каким кайфом хаккеры зафиксируют все это безобразие.

— Слушай, красотка, — наконец завозмущался Данилов, — бесплатного блаженства не бывает, если не считать секса по телефону доверия. На молодого бога, вызывающего сильные эмоции, я не похож. Тебе чего от меня надо?

— Только преданности. А получишь ты от меня бессмертие.

— Я и так его имею. Чип Фрая…

— Чип Фрая — это штучка для оживления биороботов. Для настоящего бессмертия нужны огромные ресурсы, нужно настоящее освоение решетки. Бессмертие — это ведь бессмертная душа, в которой заключена вся вселенная. Неужели ты думаешь, что всю вселенную можно втиснуть в чип Фрая, ну еще в твоего резервного джина на берлинском гиперкомпьютере, и в твой персональный каталог на пекинском гипере?

Я должна родить дитя, которое проложит дорогу в Ад и покорит его. Ты понимаешь, что я говорю о глюонной решетке. Но, чтобы родить его, мне нужны новые источники силы. И твоя помощь, котик…

«Чтобы делать такие масштабные заявления, нужно быть минимум божеством, хотя бы кибернетическим. — подумал Данилов. — Конечно, всерьез их может принять только лоботомизированный кретин».

То ли психическая атака подходит к концу, то ли Даниловский джин наконец управился с агрессивными модулями атакующей джини, восстановил контроль над нейроконнекторами, прорвался к мозгу особиста и испросил согласия на полное стирание чужих мимиков и выход из чужой сенсоматрицы. Данилов, конечно, дал свое «добро», хотя не очень-то и хотел, то есть хотел далеко не всеми фибрами своей души.

Чужие мимики стали размазываться и таять как мороженое.

— Поможешь мне и обретешь настоящее бессмертие в настоящем Элизиуме. — сказала киберпризрачная дама, махнула ресницами, и исчезла.

А Данилов испытал тоскливое ощущение падения — словно сорвался в пропасть.

В конце полета растаяли потемки левого игрового софта и вновь прояснились знакомые мимики комнаты. Поизучав системный журнал джина, в котором почти не запечатлелись подробности кибервторжения, Данилов понял лишь одно, что предстоят испытания, которых он еще никогда не знал. И почему все эти «радости» одному ему? Похоже, он стал пешкой в большой игре — так капитально захватить его джина смогло бы лишь чудовищное творение самых крутых хаккеров. Но что им нужно от мелкого особиста? Или же… жутко помыслить, этот захват мог провести какой-нибудь гиперкомпьютер. Например, для проверки благонадежности и верности камрада Данилова. Почему его подозревают? Что в нем не так?

На глаза сами собой навернулись слезы, неконтролируемый комок пережал горло…

На седьмой день Данилова вызвал глава Отдела Особой Информации. Данилов хорошо знал этого вышестоящего камрада, они часто играли вместе в мяч и поло. Они баловались мячом еще вчера и мирно общались на эсперанто-4. Но сегодня надлежало придти к Фридриху Ильичу как к большому начальнику. И не только в виде джина, но и живьем во плоти — промчавшись по пневмопроводу. Кстати, транспортная труба так сильно напоминала канализационную, что это не мог скрыть никакой мимик.