— Что-то заедать там, не могу иногда провернуть.

Я принялся молоть кофе.

— Приятно пахнет.

— Это натуральный, кенийский. Мне подруга присылает. Смесь из высокогорной арабики и крепкой вьетнамской рабусты. Хороши баланс нежности первого сорта и горечи и крепости второго. А еще особая венская обжарка. Уверена, вам понравиться.

— Вы разбираетесь в кофе, — улыбнулся я.

Девушка взяла перемолотый мной кофе, щедро насыпала в медную турку, поставила на плиту. Вскоре по дому разнесся сумасшедший аромат готово кофе. Дождавшись, когда шапка начнет подниматься, девушка сняла турку с плиты, разлила по маленьким чашечкам.

Я сделал глоток.

Кофе был потрясающий. В первое секундное мгновение показалось, что напиток чересчур крепкий. Но нотки горечи быстро сменились приятным плотным послевкусием, в котором угадывалось нотки молочного шоколада и цветочного меда. Я даже закрыл глаза от удовольствия.

Мы некоторое время наслаждались напитком. Потом Мирослава начала говорить, сразу по делу, без всяких подводящих бесед.

— В Твери существуют два завода по добыче камней. Один из них «Изумруд», добывает камни дрянные, мелкие и обладающие малым положительным фоном. Из таких крупнее сувенира или нетушимой зажигалки не сделаешь. Не говоря уже о настоящих артефактах. Конечно, попадаются хорошие экземпляры, но их количество слишком мало. Убыточный одним словом завод, но сидит на дотациях местного бюджета, поэтому не закрывается.

Есть второй завод, «Кремень», у которого имеются три шахты глубиной каждая по тысяче метров. Там добыча идет по-крупному. Камни хорошие, самородки, каждый второй — потенциальный мощный артефакт. Мой отец, Николай Шереметев, когда-то нашел эту жилу, открыл завод и в течение двадцати лет был его единственным владельцем.

— Был? — спросил я.

— В Твери существует одна группировка. Мы их называем «воробьи», по фамилии лидера — Егора Воробьева. Она связана с местной властью. Они и захватили завод моего отца. А самого папу…

Мирослава остановилась, пытаясь сдержать слезы. Сделала глубокий вдох, успокоилась. Продолжила:

— Моего отца они убили и растворили в кислоте.

— Что?!

— Да, именно так. Чтобы никто не нашел его тела. Официально он числится без вести пропавшим. И я ничего не могу доказать. Согласно завещанию — владелица завода я, но так как нет заключения о смерти, то и право наследования не вступило в силу. Заводом фактически управляет доверенное лицо Воробьева.

— Допустим. А что же с пропажей камней? Кто-то крадет камни у тех, кто украл сам завод? Есть еще одна банда? Бандитские разборки? — предположил я.

— Нет, — покачала головой Мирослава. — Все гораздо интересней. Камни они воруют у самих себя.

— Что? — протянул я.