В то утро я проснулась на рассвете, надела кроссовки и вышла на улицу. Небо затянули серые грозовые облака. Я подумала, не лучше ли будет вернуться в кровать, спрятаться под одеяло и слушать шум дождя. Я тут же усмехнулась. Если я улягусь в кровать, дождь все равно не пойдет, а я, ко всему прочему, пропущу утреннюю пробежку. В этот ранний час было довольно прохладно. Ночь немного разогнала вчерашнюю жару. Погода отлично подходила для пробежки, и я не собиралась упускать такую возможность.

Я пробежала около трех миль и уже начала поворачивать к дому, когда природа-матушка решила надо мной посмеяться. Все вокруг притихло, и вдруг раздался оглушительный треск. В небе засверкали молнии, сопровождаемые раскатами грома. Дождь хлынул с небес. Капли колотили по проселочной дороге с энтузиазмом старательного барабанщика. Я взвизгнула и ускорилась, торопясь добраться до дома.

Летний ливень всегда прекрасен, и меня не тревожило даже то, что он настиг меня в миле от дома. Я неслась по дороге, энергично двигая руками в такт шагам. Волосы развевались у меня за спиной, кроссовки хлюпали. Я рисковала заработать мозоли, но промокшая обувь не могла остановить меня. Я была слишком рада дождю.

Впереди уже маячило место, где грунтовая дорога соединялась с асфальтовой. Я знала по опыту, что асфальт может быть скользким. Глядя себе под ноги, я повернула за угол и прибавила скорости на последнем отрезке пути. Внезапно раздалось ржание и крик: «Осторожно!» Я вскинула голову и тут же поскользнулась, едва не врезавшись в круп Шарлотты, бурой кобылы Дона Йейтса.

Шарлотта испуганно метнулась в сторону, а я проскользнула мимо ее гарцующих копыт, упала на живот и плюхнулась ладонями прямо в лужу. Падая, я успела заметить, что лошадь без всадника. Может, опять выскочила из загона? Шарлотта обожала сбегать. Я не раз обнаруживала ее у нас в огороде, весело жующую морковные вершки. Но я ведь отчетливо слышала мужской голос, который крикнул: «Осторожно!» Этот окрик и заставил лошадь увернуться, когда я чуть не врезалась в ее крупные ляжки. Я убедилась, что ничего не повредила, и поднялась на четвереньки. На ладонях остались ссадины, но в остальном я была цела. Будучи неуклюжей, я с детства научилась падать без последствий.

– Джози? – Голос, раздавшийся надо мной, выражал глубокое изумление. – С тобой все в порядке?

Сильные руки обхватили меня за плечи и помогли встать. Большая ладонь смахнула волосы, которые упали мне на лицо и заслонили обзор. Я тем временем вытерла руки о мокрые шорты. Дождь немного стих, и я запрокинула голову, чтобы извиниться перед Доном за свою неуклюжесть. Однако передо мной стоял Сэмюэль Йейтс.

Мы не виделись почти семь лет. Я окинула его изумленным взглядом. Такое знакомое, дорогое мне лицо. И все же он изменился. Вместо юноши, с которым я когда-то дружила, передо мной был взрослый мужчина. Изгиб его губ выражал уверенность, проницательные черные глаза излучали внимание. Теперь он намного больше походил на родственников отца – или просто перестал скрывать это сходство. Сэмюэль остался стройным, но окреп. Шея стала мощнее, плечи шире. Длинные черные пряди, некогда бывшие неотъемлемой частью его образа, сменились короткими волосами, которые едва виднелись из-под ковбойской шляпы. Широкие поля защищали лицо Сэмюэля от дождя, а вот я была без головного убора, и вода постоянно стекала мне в глаза. Я принялась вытирать лицо, не в силах поверить, что мой старый друг стоит прямо передо мной.

– Джози? – Казалось, его губы вот-вот сложатся в улыбку, хотя брови все еще хмурились. – С тобой все в порядке?

Я осознала, что уже какое-то время стою молча и улыбаюсь, глядя на него.

– Сэмюэль, – произнесла я тихо, но с огромной радостью.

Моя душа наполнилась теплом сладкой ностальгии. Уголки его губ приподнялись, и вокруг глаз тут же образовались морщинки. Я поняла, что Сэмюэль разделяет мои чувства.

Внезапно я вспомнила, что стою мокрая, с растрепанными волосами, с которых течет вода. Вся моя одежда насквозь вымокла. Футболка и вязаные шорты прилипли к коже. Я вздрогнула и смущенно попыталась оттянуть хлопковую ткань. Глаза Сэмюэля расширились: он тоже заметил мой неприличный вид, в чем, впрочем, не было моей вины.

– Ты вся вымокла.

Сэмюэль стянул с себя толстовку и вручил мне. Она тоже отсырела, но все же не так, как моя одежда.

Я отвернулась в сторону и надела толстовку. Она была почти сухая внутри, полностью закрывала мои шорты и еще хранила тепло его кожи. Ткань пахла лосьоном после бритья, мылом и моими несбывшимися мечтами. Я словно вернулась домой после долгой дороги. Меня охватила мучительно сладкая тоска, такая сильная, что я ахнула, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

– Джози? Ты точно цела? – заволновался Сэмюэль.

Он протянул ко мне руки и снова сжал мои плечи сквозь мешковатую толстовку. Что-то надломилось в моем сердце, и все внутри перевернулось. Словно я неосторожно ступила на корку льда, сковавшую озеро. Каждый вдох обжигал мне грудь, будто я пробежала десять миль в минусовую температуру. После смерти Кейси я постоянно держала чувства под контролем, но теперь моя выдержка дала слабину и разжала железные пальцы.

Не осознавая, что делаю, я шагнула к Сэмюэлю, прижалась щекой к его широкой груди, провела ладонями по мускулистым плечам и вцепилась в его футболку. Я судорожно вдохнула и всхлипнула. Потом разжала пальцы и обвила его руками за талию. Я схватилась за него, будто за последнюю соломинку. Может, так и было. Мы не виделись много лет. С тех пор как я в последний раз встретилась с Сэмюэлем, в моей жизни произошло так много всего. Но в это мгновение я словно опять стала тринадцатилетней девочкой. Ко мне вернулся мой дорогой, давно потерянный друг, и я отчаянно вцепилась в него, не желая больше отпускать.

Я не видела его лица, но мое поведение наверняка его шокировало. Я ведь до сих пор не сказала ему ни слова, кроме его собственного имени, и вдруг кинулась обниматься под дождем посреди дороги. Потом я почувствовала, как сильные руки медленно поднимаются и обнимают меня в ответ. Стало тепло. Я вздрогнула от удовольствия. Его пальцы начали гладить меня по волосам. «Ш-ш, тише», – повторял он, и я вдруг поняла, что плачу. Мы стояли под дождем, а Сэмюэль все обнимал меня и не пытался высвободиться. Ни слов, ни вопросов, только утешительные объятия.