А что именно — какую эпоху изображал Борисов-Мусатов? Когда всё это происходило? Где? Вопросы, не имеющие смысла. Никогда и нигде — вот ответ. Если он хочет отстраниться от времени вообще, то уж от конкретного исторического — непременно.
Неверно и то иногда высказываемое мнение, будто Борисов-Мусатов — певец ушедшего в прошлое усадебного быта. Элементы паркового ландшафта или фрагменты дворцовых построек стали для живописца не приметами определенного социального уклада, быта, исторического времени, но знаками вневременного, внереального бытия, рожденного вольной фантазией. Поэтому он так смело соединял конкретные черты конкретных усадеб с условными костюмами, с обобщёнными по характеру ландшафтами. Это тот мир, который он хотел противопоставить и противопоставлял «диссонансам» реальности. Диссонансы — он точно нашёл это слово, когда надо было дать оценку окружающей жизни (отметим попутно музыкальный характер образа). А диссонансам может истинно противостоять лишь гармония.
Поэтому бессмысленно спрашивать, что именно гармонирует на полотне Борисова-Мусатова. Всё со всем. Перед зрителем — попытка выразить сотворенную гармонию новозданного мира. В конечном счёте — гармонию идеального стремления души художника, тяготящегося диссонансами повседневного суетного существования. Уйти, убежать из него — в своё искусство. Жить в этом искусстве, творя гармонические образы и утешаясь душою в их умиротворяющем совершенстве…
Да, но это совершенство необходимо прежде создать.
Гармония. Хватило ли сил на осуществление замысленного? С первого замаха — нет. Почему? Просто ли по-банальному — не было опыта?
Любопытно сравнить два стихотворных объяснения, в которых сам художник своеобразно выразил две программы своего замысла, содержания произведения, — оба стихотворения в письмах периода работы над первым и вторым вариантами «Гармонии».
(Важно, к слову, ещё и то заметить, что Борисов-Мусатов нередко пытался выразить своё творческое состояние стихами — невысокого качества, нужно признать, да не в том суть, — и это значимо: так отразилось его ощущение, понимание поэзии как сущностного содержания искусства вообще. Нужно бы признать, что искусство не всегда поэтично в иных своих проявлениях, но не перестает ли оно тогда быть искусством — вот вопрос. Создания Борисова-Мусатова излучают поэзию, совершенную и изысканную, — постоянно.)
Первоначально содержание «Гармонии» было выражено так:
Но это же не что иное, как
Может быть, первоначальная попытка слишком конкретно осмыслить неуловимое, гармонию, и стала главной причиной неудачи. Фижмы и кринолины — не их же изобразить было целью. Во всяком случае, на конкретного персонажа обрушилось неудовольствие художника: «Теперь я вижу вновь, что мой петиметр ни к черту не годен. Моя картина невозможна. Я просто в отчаянии»25. «Петиметр» (заметим: уже не «маркиз») — понятие XVIII века — переводится на современный язык примерно — «франт», «щеголь». Допустимо и резче — «хлыщ». Да пусть хоть и щеголь — и он способен отчасти опошлить стремление к гармонии как к чему-то идеальному. Начальный вариант уничтожается. Первому замаху силы недостало.
Легко сказать — уничтожается. Тут ведь особая воля нужна, мужество — собственной рукой предать небытию то, что ею же создано. Тем более и знакомые советовали: просто подправить кое-что… Нет, слишком дорог и важен замысел, чтобы обойтись частностями. Всё — заново.
И вот уже пришло иное понимание: