Олег рубанул топором — Кощей с показной ленцой отразил атаку. Зато когда Лёха с отчаянием зверя, загнанного в угол, побежал на древнего, тот отнёсся к нападению со всей серьёзностью: послал навстречу целый ворох боевых заклятий. И близко не подойдя к врагу, юноша отступил, прикрываясь истончившимся магическим куполом.
«Есть что-то странное в его манерах защищаться и атаковать, — Лёха спрятался от зелёного пламени за углом в притворе. — Всё время держит позицию у алтаря, а сюда даже не пробует сунуться».
Вжимаясь в угол, Лёха скользил взглядом по стене напротив. Взор задержался на одной из чудовищных икон — демон на ней подмигнул юноше и оскалил зубастую пасть ещё шире. За спиной «несвятого» застыли оранжевые языки пламени, среди которых виднелись тёмные силуэты сгорающих мучеников. Должно быть, изображалась геенна огненная… «Адописная икона», как говорил безумец Василий.
Любование творчеством преисподней нагло оборвал Кощей — заклятье разнесло укрытие Лёхи, заодно чуть не расколов ему череп. Однако даже смертельная угроза не выбила из головы юноши воспоминания о безумце Залесного. «Он ведь служил здесь и что-то видел, — перекат, чтобы избежать всплеска пламени. — Видел чудовищные иконы… И в день нашей встречи что-то твердил про… Иглу! Точно, про иглу! Он её видел!»
Призвав щит, Лёха отбил ударную волну от магической атаки, прикрыв себя и Олега.
«Значит, игла не на острове, — молнией сверкнула мысль в сознании юноши. — Она здесь, в церкви!.. Но если так, то где искать?»
Догадка появилась, но требовала опасной проверки. Лёха ещё раз подступился к древнему, впрочем, не планируя настоящей атаки. Он только привлекал внимание Кощея, уходил от его магических ударов или отражал их, чтобы подступиться вновь, но уже с другой стороны. Кружа как волк вокруг медведя, охраняющего задранного лося, Лёха четырежды изображал попытки нападения. Только медведь с рёвом поднимал лапу — волк благоразумно отскакивал, поджав хвост. Эта имитация стоила юноше новых ран и ожогов, однако кое-что в поведении Кощея прояснилось.
Судя по всему, он защищал то место, где ранее покоился ковчег с мощами, хотя сейчас о нём напоминали только его обломки и почерневшие от громового удара доски пола. Вроде ничего примечательного в том пяточке, однако ж Кощей яростно бил по всякому, кто пробегал рядом.
«Где-нибудь в подполе прячешь смерть свою? — понимание уязвимости врага открыло в Лёхе второе дыхание, он почти не чувствовал усталости и отчаяние сменилось боевым задором. — Не твои мощи всё это время забирали души и веру людей. В иглу всё шло, которая где-то в…»
Когда Лёха оказался рядом с Олегом, то схватил его за ворот и сказал:
— Заходи со стороны алтаря. Быстро!
Свои слова юноша сопроводил такой решимостью во взгляде, что Олег доверился и не стал задавать вопросов. Более того, он ещё дал знак Ирине, чтобы она поддержала манёвр со своего фланга.
Монахиня и Олег бросились на Кощея с двух сторон. Лёха чуть помедлил, показывая растерянный вид и дожидаясь момента, когда внимание древнего заострится на паре противников. Только тогда юноша устремился к обломкам ковчега. На бегу Лёха создал над головой магическую преграду, вложив в неё почти всю оставшуюся силу или, как он сам любил говорить — ману. Достигнув заветного места, парень размашисто ударил клинком по обгоревшему полу. Сломались доски под ногами и Лёха провалился в подпол. Ещё толком не успев оценить обстановку, юноша беспорядочно рассекал мечом пространство вокруг себя.
И перерубил кованый сундук. Кощей, естественно, не оставил без внимания такой наглый прорыв. Вся мощь древнего зелёным пламенем обрушился на щит Лёхи. Магический купол сразу покрылся трещинами, жалобно гудя. А к тому мигу, когда защита окончательно поломалась, Лёха нашёл яйцо из сундука и потянулся к нему. Но когда взял его, бок насквозь пронзил призрачный клинок Кощея. Парень завопил от боли, в глазах потемнело. Теряя сознание, он непроизвольно махнул рукой и выпустил яйцо. Оно полетело в сторону, а Кощей, позабыв про парня, устремился следом.
Древний коснулся костлявыми пальцами скорлупы ещё до того, как яйцо начало падать. Однако Ирина опередила, проскочив перед взором Кощея акробатическим пируэтом и на лету перехватив артефакт. Когда же древний обернулся, готовясь расправиться с монахиней, то увидел, как она держит яйцо в высоко поднятой руке.
— Да я никак тебя за ятра схватила, — сурово сказала монахиня.
В те минуты её совершенно не заботил неподобающий для монашествующего вид. Девушка широко расставила обнажённые ноги, только рваные тряпки болтались на бёдрах; растрёпанные волосы золотым водопадом спускались на едва прикрытую грудь, что колыхалась от частого дыхания. Широко раскрытые голубые глаза будто слепили древнего, подобно морской волне, отражающей солнечный свет.
Кощей призвал самое быстрое боевое заклятье, на какое только был способен, но пальцы Ирины сомкнулись скорее, ломая скорлупу. Белые осколки посыпались на пол, и теперь девушка сжимала костяную иглу.
Огонь в глазницах древнего замельтешил, как пламя при сильном ветре — испуган, решила монахиня. И настолько ужаснулся, что боевая магия так и не сорвалась с перстов Кощея. Зато с почерневших гнилых губ слетело:
— Останови…