— Что, прямо сейчас? — удивляюсь я.

— Сам решай, в комиссии я буду, Ирина Александровна и еще с деканата вашего кто-нибудь. Глядишь, математиком станешь когда-нибудь, будешь преподавать у нас. Хочешь преподавать? — шутит профессор.

— Хочу, — вру я, так как считать рубли до зарплаты — не моё!

Буду с семью рублями в кошельке ходить. Счастье какое! Ирина сидит офигевшая.

Тут в класс, потеснив профессора, заходит тучный мужчина.

— Штыба кто из вас? — буркает паровозной трубой толстяк.

— Тоже досрочно хочет сдавать? «Историю искусств»? Да не верю! — говорит Славский, указывая на меня рукой.

— Идём на партийное собрание, через десять минут начнётся, — толстяк не намерен шутки шутить и вообще смотрит в мою сторону без симпатии, а вижу я его в первый раз.

— Ты что, и правда партийный работник? — отмирает Ирина Александровна.

— Да какая партийная работа? Просто молодой коммунист, — также мрачно произносит толстяк, очевидно, недовольный ролью курьера.

— У меня лабораторные работы ещё. И да, я на партийной работе, с понедельника, и зам главы комиссии по выезду за рубеж при нашем крайкоме КПСС, — хвастаюсь я.

— Да успеешь на вторую пару, — машет рукой мужик, уже глядя на меня заинтересованно и без неприязни.

— Ты не пошутил? — спрашивает он, когда мы шли по коридору в сторону лестницы.

— Нет, какой же дурак таким шутит? — недоуменно смотрю на дядю я.

— Александр Абрамович, буду вести у вас «Историю искусств», дифференцированный зачет, — протягивает неожиданно крепкую руку преподаватель.

— У меня способностей к искусствам нет, — сразу предупреждаю я.