Каждое письмо от него было праздником, оно читалось и перечитывалось по многу раз: сначала в одиночестве, про себя, затем перед стариками. Но не все можно было прочитать им: в письмах допускались такие страстные выражения любви, о которых нельзя было говорить вслух.

Последнее письмо Такэно было написано именно в подобных выражениях. Оно начиналось со стихов:

Верь в лучшие дни! Деревце сливы верит: Скоро оно зацветет.

Прочитав их, Йока расплакалась: Такэно недаром напоминал о деревце сливы – ее, Йоку, он называл «сливовым цветочком», когда был с ней.

Иока поцеловала письмо и продолжала читать: «Я по-прежнему нахожусь в школе по обучению воинов. Не буду рассказывать о своих успехах, но господин начальник мною доволен. Обучение идет к концу, летом нам предстоят выпускные испытания. Надеюсь не опозориться на них, не подвести моих учителей и уважаемого дедушку Сотобу, моего первого наставника в военном деле.

Днем я очень занят, а вечером перед сном часто вспоминаю тебя и сильно скучаю, моя Йока, моя дорогая жена.

На поле среди Опавшей листвы бамбук Пробивается. Так и я переполнен Тайной любовью к тебе.

Среди моих товарищей никто не женат, им трудно понять меня, поэтому я никогда не рассказываал им о тебе. Но тем сильнее я люблю тебя: моя любовь невысказанная, ты владеешь моими мыслями.

Ночами я вижу тебя во сне, всегда на нашей поляне в кедровом лесу, ты стоишь там и ждешь меня. Я подхожу к тебе и обнимаю…»

Йока смущенно улыбнулась.

«…Запах твоих волос заставляет меня плакать. Я, как ребенок, прячу голову у тебя на груди, тепло твоего тела охватывает меня, и я засыпаю. Мне снится, что я сплю и вижу тебя во сне. Когда я просыпаюсь утром, моя подушка вся мокрая от слез».

Йока и сама расплакалась, с трудом она прочла последние строки:

Моя любовь была, Как утренняя луна, Но мы расстались. Теперь я все сильнее Ненавижу свет зари.

Я вернусь к тебе. Твой Такэно».

* * *

Такэно приехал в конце лета, в жаркую душную пору. Сэн и Сотоба, которые копались в саду, распрямились и, слеповато щурясь, старались рассмотреть всадника, ехавшего по дороге от ворот. Он остановил лошадь, спрыгнул на землю и подбежал к старикам – тогда они узнали Такэно.

Он сильно изменился за год. Лицо его осунулось, черты загрубели, тело стало крепким и жилистым; детскость, которая проглядывала во всем облике Такэно год назад, исчезла. Одет он был, как воин, и за поясом его были два меча, длинный и короткий.

Старики от растерянности застыли на месте, не зная, как встретить его – поклониться ли ему первыми или ждать, чтобы он поклонился? Такэно пал перед ними на колени:

– Дедушка Сэн! Дедушка Сотоба! – воскликнул он, и старики увидели, как задрожали его плечи.

– Такэно… – хотел склониться в приветственном поклоне Сэн, но вдруг всхлипнул, простер руки вперед и смог только вымолвить:

– Ты приехал…

Такэно принялся целовать ладони старика:

– Дедушка Сэн, мой дедушка Сэн!

– Они грязные, Такэно, – слабо сопротивлялся Сэн, а Сотоба похлопывал Такэно по плечу и говорил: