Только в монастырях выкопаны и обложены камнем прохладные и чистые, а главное, обширные подвалы, где вино хранится и настаивается в больших дубовых бочках годами, а перекисает крайне редко. Вкус и букет монастырского вина очень ценится и поэтому оно дорого стоит.

В селе хороший виноград вырастить крайне трудно, а еще труднее добиться того, чтобы вино не портилось. Поэтому деревенские жители предпочитают гнать ракию чуть ли не в каждом дворе. И делают ее из очень многого. Идут в ход ягоды сливы, абрикоса, винограда, кизила, частенько ставят бродить порезанные груши и яблоки. Стараются выгнать для личного пользования сразу на всю зиму, а то потом будет не из чего.

А мы ели, пили и слушали, какие травки, а иногда и специи добавляют в болгарский бренди. Все это конечно тут же нами позабылось, но слушать было приятно. Вроде как сидишь на берегу ручейка и слушаешь его журчание. Пустячок, но расслабляет и душу тешит.

И тут вдруг заявилась с явно неразумными претензиями жена нашего нового знакомого и немедленно взялась размахивать руками и орать:

– Ты, наглый боров! Опять ничего не делаешь! А потом припрешься домой пьяный и будешь врать о том, как устал на работе! Ты, поганая свинья, творишь это ежедневно!

– Но Гуца, я же говорю с русскими болярами не просто так, а для пользы дела! – попытался оправдаться этот ленивец. – Я же все-таки владелец корчмы…

Супруга на эти хвастливые речи аж завизжала!

– Ты только своей глупой рожи хозяин! Тут все золовкино! А у тебя в кармане ветер гуляет! А у курей загородка совсем порушилась!

И не было этому крику-визгу ни конца, ни края…

Мудрая золовка, та что кака, видимо уже имея печальный опыт общения со снохой, только на секунду высунула нос из поварни, и тут же спрятала его назад в недра кухни. Русская поговорка, что лучше девять деверей чем одна золовушка, тут почему-то не срабатывала. Золовушка со скандалисткой явно побаивалась связываться.

Под это визжание мне вспомнился анекдот из восьмидесятых годов 20 века:

Финн – это скандинав и человек, а финка почему-то холодное оружие; канадец – заокеанский мужчина, а канадка короткая стрижка; поляк – представитель соцстраны и человек с большим гонором, а полька веселый танец; голландец иностранец, а голландка всего лишь печка в русской избе, болгарин человек и друг, а болгарка очень дефицитный инструмент. Так почему же москвичка столичная жительница и ловкая женщина, а «Москвич» даже толком и не автомобиль, а какое-то ржавое ведро с криво забитыми болтами?

В ту пору ручная угловая шлифовальная машина, коротко УШМ, предназначенная для резки металла, дерева, камня и шлифовки различных поверхностей, шла только болгарского производства, и советский народ назвал ее «болгаркой». Инструмент, конечно, очень удобный, но при работе издает труднопереносимые непривычным ухом звуки.

Также и тут – визгливые крики женщины действовали на нервы и резали слух. Словом, на ум просился каламбур: болгарка визжала как «болгарка».

– И сегодня в обед ты тоже нашел себе для болтовни о болярах чернеца-собеседника! А он даже еды не взял! Видно просто посидеть, да передохнуть зашел! И денег, из которых твоя получка складывается, монах вовсе не заплатил! О чаевых уж просто молчу!

– Но Гуца, он же Божий человек, дал обет ничего, кроме воды не пить, и съедать один-единственный маленький сухарик за день, и тот только на ужин, – остерегаясь усиления бабского неистовства, робко проныл Пламен.

– Все они вас так дурачат! А как доберутся до своего монастыря, так и жрут на ваши пожертвования в три горла, и пьют только дорогущее вино!

Я поглядел на Богуслава. Он, в жизни не сталкивавшийся с таким неприкрытым женским хамством, уже грозно хмурил брови.

– Слав, уйми ее, после этакого дня уже без лишнего шума посидеть охота, – негромко попросил я. – Давай хоть доедим спокойно. У меня еще после борьбы с наядами все поджилки трясутся, от мыслей о вампире мозги уж опухли, а тут еще эта крикушка на мою голову навязалась.

– Да и то верно, – злобно цыкнул зубом боярин, – пора уже заткнуть этот гремячий источник.