Вся одежда была домашней, не предназначенной для выхода. Поэтому, особо не копаясь, выбрала мягкие трикотажные брюки и белую майку.

Настроив воду в душевой, быстро разделась и встала под горячие струи. Мылась впопыхах, каждый раз вздрагивая от малейшего шороха, дверь в ванную изнутри не закрывалась, поэтому в любую минуту могли пожаловать гости.

Вымывшись, постирала свою одежду и развесила ее на полотенцесушителе. Решила, как только высохнет, сразу переоденусь.

После душа легла на краешек широченной кровати, укрылась шубой и сразу уснула. А проснулась, когда уже вечерело. В комнате царил сумрак, а на столе стоял остывший обед.

Через час пришла та блондинка, видимо, горничная. Принесла ужин и молча ушла. Все, больше в тот день меня никто не беспокоил. Просто лежать на кровати я устала, поэтому принялась шагами мерить комнату.

На душе скребли кошки. От неопределенности не находила себе места. Больше всего мучал вопрос, почему ничего не происходит. Версия с выкупом отпала сама собой, когда я узнала, кто меня похитил. Вряд ли Шевц нуждался в деньгах. А вот версия похищения с целью отжать у Карманова бизнес сейчас казалась мне более чем правдоподобной.

Я слышала, что о нем говорили. Якобы, для него законы не писаны. Может прибрать к рукам все, что угодно. Но какими методами… теперь я знаю.

Другой вопрос в том, что с Карманом этот фокус не пройдет. Ему наверняка проще завести себе новую зверушку, а меня поминай, как звали.

Так что, Шевца ждет большое разочарование, а меня… меня, скорее всего, уберут, ликвидируют, как бесперспективный проект… Или отпустят?..

Я села в кресло и, наклонившись вперед, запустила руки в волосы. Что, если найти к нему подход и уговорить отпустить меня?.. Пойдет он на такое?.. Нет, не пойдет, заложников не оставляют в живых.

Не то, чтобы я страшилась смерти… нет… За пять лет жизни с Кармановым не раз были случаи, когда я задумывалась о суициде. Но меня всегда останавливала одна мысль – что будет с моей бабушкой, если меня не станет. Она уже пережила смерть единственной дочери, мою смерть ее слабое сердце точно не выдержит.

Следующий день повторил предыдущий как под копирку. Завтрак принесла повариха. На этот раз, даже не подняв взгляда, поставила поднос и быстро вышла. Я хотела окликнуть ее, задать какой-нибудь вопрос, но не придумала, какой. Поэтому молча проводила ее взглядом.

Обед принесла горничная.

– Как тебя зовут? – спросила я хриплым от долгого молчания голосом.

– Вика… ой… Виктория…

– Ты здесь работаешь?

– Извините, – замялась она на пороге, – Дмитрий Александрович запретил с вами разговаривать…

Даже так? Боится, что я охмурю всех обитателей дома, и они, проникнувшись ко мне жалостью, помогут сбежать?..