— Красивые цветы, — сказала Оля, разглядывая берег.
Я огляделся. По всему берегу росли знакомые кустарники с зубчатыми темно-зелеными листьями, покрытые крупными белыми цветами. Я выругался. Вот уж чего никак не ожидал здесь увидеть!
— Не вздумай их нюхать! Даже не подходи туда! Как, говоришь, народ тут себя чувствовал?
Оленька понимающе посмотрела на скопище кустарников.
— Подробностей не помню, но здесь чувствовали жуть подземного царства. Человек ощущал себя скованным, не мог пошевелиться, голос срывался, в общем что-то такое.
— Это сильный галлюциноген, — объяснил я. — Одним запахом одурманивает человека. А если еще и листок пожевать — на тот свет отправиться можно. Смотри, сколько их тут растет, — целая плантация! Вот народу и мерещатся подземное царство да птицы с перьями-стрелами. Тут и зеленых человечков увидишь, если подольше посидишь, воздухом подышишь. Пошли-ка назад, хотя бы на холм. Подумаем, что делать.
— А что делать? — уже на ходу ответила Оля. — Сжечь это все — и будет уже половина подвига. Если не весь.
— Само собой — сжечь, — кивнул я. — Только сначала посчитать по времени, когда жечь, чтобы вернуться в Лерны не слишком скоро. Я лучше посижу тут, в тихом безлюдном месте, чем там, на болотах у города. Кстати, по-моему, там водится рыба, — я махнул рукой назад, в сторону озера. — Вроде, что-то плескалось.
Рыба в озере действительно водилась, причем в переизбытке. В первую вылазку, обвязав нос и рот своей майкой, я вошел в пахнущую тиной воду и голыми руками без труда выловил две здоровенных рыбины. Жить сразу стало веселее. Желудок уже не хотел принимать лепешки Копрея, да они почти и закончились, осталось по небольшому кусочку. Запеченная на костре рыба без соли казалась после постных лепешек и кисловатых яблок изысканным лакомством.
— Дома буду есть в кафешках пирожные, пока не надоедят. И запивать их кофе, — мечтательно протянула Оленька. — А еще лучше — шампанским.
— Договорились. Вернемся — буду кормить тебя пирожными, — пообещал я.
Неподалеку от озера мы провели десять дней — беззаботных и непривычно спокойных. Ели печеную рыбу, стерегли костер, чтобы пореже гас, нашли в лесу чистый родник и кусты съедобных ягод — крупных и сочных. Особым счастьем было переодеться в нашу одежду и, обвязав лица, постирать в озере греческие шмотки. Нам удалось даже худо-бедно помыться.
Мои туфли пришлось выкинуть — они уже безнадежно разорвались и "просили каши" сразу с нескольких сторон. Теперь я бродил босиком, получая удовольствие от прикосновения ступней к теплой сухой земле, к нежной траве. Оленька с наслаждением стянула с себя удивительно живучие кроссовки.
— Здорово ходить босиком! — радостно заметила она. — Особенно, когда знаешь, что не наступишь на разбитое стекло и не влезешь ни в какую гадость.
За все время мы не встретили в этих местах ни человека, ни зверя. А вот птицы действительно были. Большая стая хищников с грозными, загнутыми клювами иногда взлетала над озером. Несколько птиц в первый вечер кружили и над нами, роняя на землю гигантские тени в кровавых лучах заката. В тот раз я опробовал найденный пистолет. Поразительно, но он после желудка гидры был исправен. Патрон разнес часть головы огромному стервятнику. Больше гости к нам не летали, а мы, рассмотрев хищника, убедились: перья у него самые обычные и никакой брони на нем нет.
— Где ты научился так стрелять? — спросила Оленька, когда я рассказал ей, откуда взял оружие.
— В школе в кружок ходил. На соревнования ездил, у меня и разряд есть, первый юношеский.
— А почему в спорт не пошел?
— В смысле, как дошел до жизни такой? — невесело усмехнулся я. — Да просто все. Жил с бабушкой — мать умерла, когда мне было года четыре, я ее почти не помню. Потом, когда мне было пятнадцать, умерла и бабушка. Три года жил с отцом и его семьей и постоянно слышал о своем "лишнем рте". Спорт, конечно, тут же закончился. Как мне сказали: "Нечего балбесничать, мы тебя к делу пристроим". А дело, Оленька, было работой в частной ремонтной бригаде в свободное от школы время. Все деньги — отцу. В общем, я ушел от родственников в восемнадцать лет и вдруг понял, что у меня лучше всего получается не зарабатывать деньги, а выдуривать. Этим я до сих пор и занимаюсь. Хотя идея с отелем где-нибудь на Кипре мне нравится, — я улыбнулся. — Ну, теперь твоя очередь пооткровенничать.
— Со мной еще проще, — Оленька покрепче прижалась ко мне. — Была домашней девочкой, жила с мамой, очень интересовалась искусством и мифологией.