— А на что тебе механика, жнец? Или ты всерьез готов принцу кровь пустить?

Азраил выдержал пристальный взгляд магистра. И, пожав плечами, спокойно ответил:

— Если ничего другого не останется — почему бы нет?

И от этих его слов, и от спокойного тона у меня руки непроизвольно сжались в кулаки.

Я бы никогда не смог так легко, как Азра, сделать выбор. Даже если бы не знал Альбу лично. Просто я бы вряд ли когда-нибудь смог собственными руками убить одного ни в чем не повинного человека ради того, чтобы выжил другой — пусть этот другой даже очень важен и дорог мне. Умереть за него самому — другое дело. Такое я бы смог.

К примеру, за Нику я бы умер не раздумывая.

Просто встал бы между ней и опасностью и принял удар на себя. Я это знал, потому что помнил, как бросился следом за ней в окно.

Но способен ли я ради Ники прийти и убить какую-то другую девушку?..

— Идиот! — выругался на Азраила Янус. — И ведь я знаю, что в твоей солдатской голове это называется «абсолютной верностью», но на деле это — абсолютная глупость.

— Почему?

— Во-первых, потому что люди — это не жертвенные коровы! Думаешь, совершив подобное ты поднимешься на ступень выше и станешь равен одному из Синигами, или Танатосу? А нихрена! Потому что никто, даже Нергал с Чернобогом, не могут убить кого угодно по собственному произволу. По крайней мере, пока что. И эти ограничения, бездумный друг мой, являются залогом того, что мы, люди, обладаем некой самостоятельностью и свободой от их решений.

— «Мы, люди»? — переспросил Та’ки, вопросительно приподняв брови.

— Не цепляйся к словам, — зыркнул на него Ян, и снова повернулся к Азре. — Это сейчас ты так легко принял решение, потому что Альба тебе — никто. Правда, и убить его непростая задача, но суть не в этом. А что ты будешь делать, когда тебе предложат выбрать между мной и Даней? Или Даней и Рыжим? Короче, если богам дать власть через оракула метить тех, кого они хотят увидеть убитыми от человеческой руки, то это конец. После тебя появится еще один такой, потом сто таких — и через пару десятков лет все человечество будет вынуждено ползать на коленях из храма в храм, чтобы вымолить себе дозволение прожить еще один день или сделать еще один вздох!

— Но оракул — это же не божество в привычном смысле слова. Это некая отдельная сущность, не заинтересованная в чьей-либо выгоде, — заметил Азра.

— Обычно — да, — кивнул Ян. — А теперь вспомни-ка мне, когда на твоей памяти оракул предлагал человеку выбор? А?..

Азра нахмурился, с видимым усилием пытаясь припомнить нужный случай.

— Я подскажу, — снова подал голос Та’ки. — Ответ — никогда. Оракул в виде предостережения озвучивает ту версию будущих событий, которую видит в сплетении потоков в некий момент времени. Но он не торгуется и не заключает сделок.

— И не ставит условий! — подчеркнул Янус.

Следуя за их размышлениями, я аж вспотел, стараясь не отстать.

И только тут наконец-то нагнал их полностью.