Франко наклонился, чтобы поцеловать ее руку, а потом, не скрывая слез, он повернулся и быстро пошел из комнаты. Гардения, которую она держала в руке, упала на пол.
Позже Поппи медленно пошла через опустевшую гостиную, через мраморный холл и, грациозно приподняв свои длинные юбки, стала подниматься по большой лестнице под куполом, расписанным купидонами и нимфами, в свою комнату.
– Теперь только мы с тобой, Лючи, – сказала она слабо. – И прошлое, которое никогда нас не оставит. – Она озабоченно нахмурилась. – Осталось сделать еще одну вещь, Лючи, если только я смогу вспомнить, что это…
Она вспомнила позже – было это на следующей неделе или в следующем году? Она не помнила.
– Я должна написать завещание, Лючи, – сказала она, когда они сидели вместе за письменным столом после ужина. – Конечно, мне не нужно беспокоиться за Рогана – он обо всем позаботится, когда вернется домой, – добавила она уверенно. Он позаботится обо всем. Но я должна написать, пока я помню, – ты ведь знаешь, Лючи, иногда я даже не могу вспомнить, что у меня есть дочь.
Это – моя последняя воля, – писала она дрожащей рукой. – Написано 4 ноября 1944 года. Я оставляю все моему ребенку. Я никогда не знала ее, но она моя дочь. Энджел Констант-Ринарди скажет, кто она.
Поппи медленно подписалась аккуратными буквами, но ее дрожащая рука выдала себя чернильным пятном.
– Ах, и записка для моего сына, – воскликнула она, беря чистый листок бумаги.
Роган, – писала она, – иногда моя память подводит меня и на случай, если я забуду, когда увижу тебя. Я написала это завещание потому, что ты ничего не знаешь о моей дочери. Я хочу быть уверена, что о ней тоже позаботятся. Но, конечно, ты позаботишься обо всем.
– Я устала, Лючи, – сказала она, медленно направляясь к большой кровати. – Завтра мы позвоним адвокату; мы отдадим ему эту бумагу, и он позаботится обо всем. И тогда я буду знать, что могу спать спокойно, не боясь больше за своих детей. Они в конце концов получат свое наследство.
ГЛАВА 62
Когда самолет швейцарской авиакомпании снижался над Лос-Анджелесом, Майк смотрел на знакомое скопление аккуратных домиков и голубых бассейнов, сверкающих в лучах вечно яркого солнца, и бесконечную вереницу машин, снующих по широким лентам дорог, которые связывали город воедино. Он провел две недели в Венеции, просматривая свои отпечатанные на машинке материалы и анализируя заметки, сделанные на вилле Кастеллетто, сердито думая о том, что подошел к другому концу веревки. Сошла ли Поппи в могилу, так и не увидев Рогана? И ничего не узнав о своей дочери? И если она сама ничего не узнала, так кто же тогда знает?
Он вспомнил сардиническую улыбку Хильярда Константа, когда он взволнованно рассказывал ему о том, что нашел на чердаке.
– Выпейте стаканчик мандзаниллы, – сказал он весело. – И расскажите мне об этом.
Хильярд был сыном Грэга Константа; он был единственным оставшимся в живых человеком, который знал Энджел и ее троих детей, и тем не менее он заявлял, что ничего не помнит о них. Майк мог побиться об заклад, что старик просто водит его за нос, предоставив в его полное распоряжение свою огромную библиотеку, и говоря, что он сам может найти то, что ему нужно. Теперь Майк узнал почти всю историю – и он был уверен, что остальное знает Хильярд. И поэтому он прилетел в Лос-Анджелес, чтобы поставить все точки над «i».
Он думал о своей недавней встрече в Женеве с Либером; адвокат был убежден, что не следует сообщать Орландо, что он – наследник, пока они не выяснят, кто была дочь Поппи, и имена других наследников и наследниц – в случае, если они еще появятся.
– Но не забудьте, что, когда мы скажем Орландо, что он – правнук Поппи, – говорил он, – мы также должны назвать ему имя его прадеда. Франко Мальвази. Одного из самых одиозных главарей мафии нашего века!
Майк вспомнил Лорен Хантер, которая, наверное, до сих пор надеялась на наследство. Он много думал о ней в последнее время и пытался проанализировать почему. То, что он испытывал к ней, вовсе не было жалостью, да и Лорен совсем не нуждалась в ней; она выполняла свои обязанности с любовью, на которой для нее стоял мир. Он знал, что Лорен сделает все, как нужно. Это будет трудно, но она сделает. Все, что Майк знал, – это то, что никогда прежде он не испытывал ничего подобного в своей жизни, и, когда самолет опустился на взлетную полосу и покатил к зданию аэропорта, он подумал, что на этот раз прошлому и Поппи Мэллори придется подождать. Сначала он хочет увидеть Лорен Хантер.
Было уже четыре часа дня, и в «Денни"з» было приятно-спокойно. Он увидел ее сразу; она принимала заказ у посетителя с двумя маленькими детьми и улыбалась им, когда несла подушечки, которые положила на их стулья. Сегодня она не завязала свои рыжевато-белокурые волосы, и они падали на плечи, заколотые двумя черепаховыми гребенками; в короткой черной юбке и белой блузке она выглядела прелестно. Лорен опять улыбнулась, погладив по головке одного из малышей, обернулась. Тогда она увидела Майка, и ее улыбка стала еще шире.
– Эй! – крикнула она, направляясь к нему. – Что вы здесь делаете?