Во дает! Так рисково и тонко троллить «лапотников» не каждый решиться. Ишь ты — подождать. Понимает ведь, гад, что у нас задница горит и каждый час на счету. Но формально поводу к придиркам не дает. Ладно… значит будем воздействовать по-другому. Уныло глядя на собеседника, я согласился:
— Не сможем… — и уже совсем другим тоном обратился к комиссару — Угольные склады проверили?
Лапин кивнул:
— Да. Нашли один почти полный, так что насчет топлива можно не волноваться.
Все, попался козлина! В принципе я и не сомневался в наличии нормального топлива на станции. Сюда целый немецкий PZ пригнали и что, его дровами кормить станут? Ага — сейчас! Поэтому, когда важный начальник ляпнул что у него нет угля, я внутренне возрадовался, но виду не подал. Зато теперь, он у меня на крючке и можно давить саботажника без оглядки.
В общем, когда я после слов комиссара глянул на Тучнова, тот, откинулся на спинку так, что стул протестующе затрещал. Трофимов же, взглядом себя не ограничил и пойдя красными пятнами зашипел:
— Только дрова, говоришь? И те гнилые? Да я тебя, сука…
Гришка уже потянулся к пистолету, поэтому пришлось вмешаться:
— Отставить! — и глядя в переносье побледневшему начальнику станции, размерным тоном продолжил — Судя по всему, из опасения, что красные могут применить этот бронепоезд против белых, вы предпочли, чтобы он вообще остался у немцев. Если первое опасение я еще могу понять, то второе желание неприемлемо. Более того — преступно. В военное время это называется «саботаж» и карается без жалости. Поэтому сейчас мы возьмем пленных машинистов и пойдем в депо. Не желают русские своим помогать, значит помогут немцы! Эти парни очень жить хотят, поэтому, будут стараться изо всех сил. И если у них получится завести паровоз, то я лично присобачу тебя к передней тележке и поедешь ты как свадебный пупс, до самого Таганрога. По пути нам наверняка предстоят бои, так что не обессудь — что доедет то доедет! Если паровозы действительно в хлам, займемся чисто вагонами. За каждый найденный целый вагон, буду стрелять тебе в ногу. Патроны у меня девять миллиметров, с хорошим останавливающим действием. Поэтому ты вряд ли выдержишь больше двух-трех попаданий. Сдохнешь от болевого шока.
Помощник начальника, после этих слов икнул, а я, глядя как по щеке Тучнова, несмотря на прохладный вечер, одна за другой побежали капли пота, продолжил:
— Есть альтернатива. Ты сейчас выворачиваешься наизнанку и через три часа, мы перед собой видим паровоз с двумя вагонами и цистерной. Тогда я тебя просто отпускаю домой. Твое решение?
Уже вовсе не блестящий, а какой-то внезапно помятый Геннадий Поликарпович, молитвенно сложил руки:
— Позвольте, но у нас действительно нет цистерн! Совершенно!
Покладисто кивнув, я откорректировал:
— Тогда две платформы на которые нагрузят бочки с водой. Платформы блиндировать шпалами, чтобы нам бочки пулями не пробили. И еще — тот паровоз, что в депо, он на ходу? И теплушки нормальные?
Начальник потерянно кивнул, поясняя:
— Овечка[3], действительно была в ремонте. Только завтра должна выходить на ходовые испытания… Ну и в вагонах, необходимо смазку поменять. — тут он вскинул на меня начавшие косить глаза и практически возопил — Но ведь для подготовки всего этого нужны люди! Специалисты! Да и бочки… У нас же не бондарная мастерская!
Я согласился:
— Конечно. Вот вы и соберете нужных людей, и необходимые материалы. В помощь вам определят конвой, а у вас будет целых три часа для сдачи работ. И мой вам совет — не теряйте времени!
Тучнов после моих слов подскочил и ломанулся было на выход, так что пришлось придержать внезапно воспылавшего трудовым энтузиазмом начальника. Как и обещалось — к нему был приставлен конвой в составе половины отделения. И чтобы сам Геннадий внезапно не растворился в ночной тьме, и чтобы вопросы ему помогали решать, если кто-то где-то заартачится. Помощник, что характерно, не бросил шефа в беде, а удалился вместе с ним.