Поэтому, когда она появилась в «Спартанце» с чемоданчиком как у фельдшера скорой помощи, я тут же подошел к ней.

— Лида, здравствуй…

— До свидания, Сергей! — она горделиво вскинула носик, проходя в зал вместе со своим чемоданчиком.

Обиделась-таки. Я остался стоять в коридоре, поймав на себе насмешливый взгляд Степаныча.

— Че, Боец, решил подкатить к нашему доктору? Молодчик, за ней уже половина наших ходит. Она только всем им отказывает.

— Почему?

— Вот узнаешь… — подмигнул тренер.

Я ничего не ответил, не стал говорить, что «нашего доктора» вообще-то знаю, да к тому же сам привел ее на работу в банду. Желания догонять аптекаршу как-то тоже не возникло. Ее хоть и можно понять, но ведет она себя по-хамски. О нашем задержании после сходки едва ли не каждом углу говорили, и Лидка наверняка по ситуации тоже знала. Поэтому могла бы хоть немного умерить свое эго, лояльность по отношению ко мне проявить.

— А ты разве витаминки не прокалываешь? — нахмурился Владимир Степаныч, когда я не стал становиться в очередь на укол.

Тренер видел, что я не пошел вслед за Лидкой, тогда как все остальные парни, вместе со мной готовящиеся к соревнованию, облепили аптекаршу со всех сторон. Она раскрыла свой чемоданчик, в котором оказались ампулы и шприцы. И пацаны выстроились к ней для того, чтобы получить свою дозу витаминок.

— Аллергия у меня, — отбрехался я. — Как-нибудь без витаминрв справлюсь.

Ясно, что никакой аллергии у меня не было, и тьфу-тьфу, как говорится. Просто Степаныч не поймет, если я скажу, что не хочу ничего принимать. В девяностых анаболики и прочую чушь, которую вот так ласково витаминками называли, кололи все кому не лень. И ничего предосудительного в этом не видели. Результаты такие витаминки не просто улучшали, а взвинчивали порой до небес. Я-то, в принципе, тоже ничего этого не осуждал, каждый как он хочет, так и вертится. Однако совсем не хотелось к сорока годам иметь цирроз печени и другой букет производных болячек. Побочек у таких препаратов было примерно столько же, сколько достоинств, из-за которых эту химию принимали.

— А Боец, погодь, — тормознул меня тогда Владимир Степаныч. — Ты в курсах, что завтра тренировка обязательная? В смысле, пропустишь — из обоймы выпадешь.

— Я, вроде, тренировки не пропускаю, — заверил я.

Ну, если не считать того единственного раза, когда никто из пацанов в зал не пришел, потому как сходка проходила. Не случилось тренировки, не до нее было.

Степаныч кивнул, но меня не отпустил.

— Будет у меня одно кра-а-айне любопытное задание для вас, — протянул тренер и хитро прищурился. — Так что готовься.

— Какое? Морды друг другу бить? — я ухмыльнулся.

— Кто же тебе скажет, вот приходи — и узнаешь. Вас после завтрашнего дня четверо останется, — пояснил Степаныч. — До турнира осталось всего ничего, а поедут-то двое.

На тренировке, на которой уколотые анаболиками пацаны носились, как заведенные, я все время думал о Лидке. Паршивка все-таки, все под себя тянет, хочет из меня сделать подкаблучника. Но не выйдет. Впрочем, мысли мыслями, а, закончив тренироваться, я сходил на цветочный рынок, где уже стал завсегдатаем.