– После обеда. А теперь иди собери детали от своего конструктора, а Кендис пусть тебе поможет. – И, повернувшись к мужу, Пегги Сью добавила: – Будь добр, наполни им бассейн.

– Ладно.

Вообще-то Шеп собирался устроиться в кресле с банкой пива в руках и посмотреть новости, но взгляд Пегги Сью подсказал ему, что жена готова взорваться, а Шеп не хотел ссоры. По крайней мере не сейчас. Ругаться он предпочитал перед сном, чтобы потом мириться в постели.

Надо отдать ей должное, в постели Пегги Сью была настоящей тигрицей, когда хотела, конечно. Второй такой горячей бабы Шеп во всем округе не знал. И гордился тем, что эта крошка – его жена. Непривычное чувство нежности и гордости охватывало его, когда, стоя воскресным утром в церкви, он видел, как Пегги Сью – в нарядном выходном платье, со строгой прической, ангел, да и только! – чистым сильным голосом выводит верхние ноты в церковном хоре. Знали бы наши прихожане, думал он, как эта куколка вопила и извивалась под ним всего каких-нибудь восемь часов назад!

Проходя мимо жены, Шеп игриво шлепнул ее по заду. Пегги Сью обернулась.

– Прекрати, Шеп, – сердито сказала она. – И иди наполни бассейн.

– Сейчас, сейчас! – протянул он и, швырнув в мусорное ведро опустевшую банку, схватил жену за талию и прижал к себе. Полная, все еще крепкая грудь послушно легла ему в руку, аппетитная попка прижалась к разгоряченным чреслам.

– Да прекрати же! Времени нет на твои глупости!

Жена вывернулась из медвежьих объятий Шепа и обернунась к нему лицом – губы плотно сжаты, карие глаза мечут молнии.

– Ладно, ладно! – проворчал он. – Уж и пошутить нельзя.

Пегги Сью пробормотала себе под нос что-то нелестное. «Неандерталец» – так, кажется, она его назвала. Насупившись, Шеп сунул ноги в старые кроссовки и, не трудясь завязывать шнурки, вышел во двор.

Старина Скип, завидев хозяина, снова принялся с громким лаем рваться с поводка.

– Да заткнись ты! – рявкнул Шеп. Затем, ощутив укол совести, со вздохом подошел к псу и нагнулся, чтобы потрепать его по голове. – Что, приятель, по охоте стосковался? Скоро пойдем на охоту. Непременно пойдем. Совсем скоро.

Выпрямившись, он зашагал к поливному шлангу, толстой змеей свернувшемуся возле умывальника с текущим краном. Он давно собирался починить его, да все руки не доходили. Отмахиваясь от надоедливых мух, Шеп подсоединил шланг к крану, взял за другой конец и потащил к бассейну. Воду не меняли уже неделю; она застоялась, в ней плавала дохлая мошкара и жухлые стебли травы. Шеп спустил старую воду и наполнил бассейн заново, полагая, что теперь-то заработал право на тихий вечер в кресле с баночкой пивка.

Детишки сбросили с себя одежонку и с громким радостным визгом плюхнулись в воду. Кендис уже в шесть лет была красавицей – в мать пошла, думал Шеп, а вот Донни, хилый мальчуган с большими жалобными глазами и вечно хлюпающим носом, его разочаровывал. Сказать по совести – нехорошо это, конечно, но что ж делать, коли так и есть? – Шеп не питал к младшему сыну особой любви. Донни его раздражал: вечно он ныл и канючил, а Пегги Сью, на взгляд Шепа, его баловала – не давала отцу даже выпороть мальчишку, когда надо.

Завернув кран на шланге, Шеп выпрямился и глянул за забор на улицу. Мимо дома неторопливо скользил ветхий «Эль Камино»; за рулем – сигарета во влажных алых губах, черные волосы развеваются на жарком ветру – сидела Вианка Эстеван, дочь того самого человека, которого, по общему убеждению, отправил к праотцам Росс Маккаллум. Роскошные груди ее едва не выпадают из низкого выреза футболки, а глаза за темными очками – он это знал – сияют, словно два черных опала.

В штанах вдруг стало тесно и жарко. Стиснув зубы, Шеп развернулся и зашагал к дому. На плите, подрумяниваясь, шипело жаркое; Пегги Сью сноровисто резала лук.

– Вкусно пахнет!

Пегги Сью не ответила. Что-то в последнее время она постоянно не в духе, думал Шеп, вытаскивая из холодильника следующую банку пива. Глядя на жену, он снова ощутил прилив возбуждения. Сколько же они этим делом не занимались – неделю, две? Да порядочно будет. Каждую ночь он пытался ее приласкать, но она отвечала что-нибудь вроде: «Извини, нет настроения» – и поворачивалась к нему спиной, свернувшись клубкой на самом краешке просторной двуспальной кровати.

– Ты, значит, в шерифы метишь? – спросила она вдруг, высыпая порцию нарезанного лука на сковороду.