Взглянув на фотографию, она покачала головой:
– Не знаю. Мне говорили, что это был Кукольник, так что когда его убили, я забыла, как тот выглядел.
Босх откинулся на спинку стула. Все было бесполезно.
– Вы все еще собираетесь отправить меня в клинику? – заметив перемену в его настроении, робко спросила она.
– Да. Сказать им, что у тебя вирус?
– Какой вирус?
– СПИДа.
– Зачем?
– Чтобы они дали тебе нужное лекарство.
– У меня нет СПИДа.
– Послушай, я знаю, что когда в последний раз тебя взяла полиция нравов Ван-Нуйса, у тебя в сумочке нашли азидотимидин.
– Это для защиты. Я взяла его у своей больной подруги. Она дала мне пустой флакон, и я насыпала туда кукурузный крахмал.
– Для какой защиты?
– Я не хочу работать на сутенера. Когда какой-нибудь мудак приходит и говорит, что теперь, дескать, будешь работать на меня, я показываю ему эту дрянь и говорю, что у меня вирус, и он сразу сматывается. Девушки со СПИДом им не нужны. Это плохо для ихнего бизнеса.
Она лукаво улыбнулась, и Босх изменил свое мнение о ней. Может, она еще и выкарабкается. У нее великолепный инстинкт выживания.
В детективном бюро голливудского участка было совершенно пусто, что вообще-то нормально для воскресного утра. Украв чашку кофе в дежурной части (пока сержант рассматривал висевшую на стене карту), Босх отправился в стол убийств и оттуда позвонил Сильвии, но там никто не ответил. Вероятно, она работала в саду и не слышала звонка или куда-то вышла – возможно, за воскресной газетой, чтобы прочитать в ней статью о Беатрис Фонтено.
Босх откинулся на спинку стула, не зная, что делать дальше. Связавшись по роверу с Шиханом, он снова услышал, что в доме у Локке по-прежнему нет никакого движения.
– Как ты думаешь, может, нам подойти и постучать? – спросил Шихан.
Ответа он не ждал, да и Босх ему ничего не ответил. Тем не менее это дало ему пищу для размышления, и вскоре он решил, что надо поехать к Локке и самому его прощупать. Рассказать о Мора и посмотреть на его реакцию – скажет ли он теперь, что Мора и есть Последователь?
Бросив в корзину пустую чашку из-под кофе, он взглянул на свою ячейку в висевшем на стене шкафу, предназначенном для писем и документов. Там что-то лежало. Встав, он достал оттуда три розовых листка с телефонограммами и какой-то белый конверт. Просмотрев сообщения, он одно за другим отбросил их как несущественные и насадил на штырь для бумаг с тем, чтобы заняться ими позднее. Два сообщения были от телерепортеров, а одно – от прокурора, запрашивавшего вещдоки по одному из других дел. Все звонки были сделаны в пятницу.