— Тридцать два года.
— Да уж, старушка…
— Не старушка, но уже не девочка.
— Без комментариев. В наше время ее ровесницу иначе как девушкой назовешь — убьет! В этом возрасте они только начинают пару искать. Так и быть, если придет, буду окружать ее своим вниманием. Хотел лаборантку окружить, а придется начальницу. Хоть не уродка? Муж-то чего сбежал?
— Какая уродка?! Красавица! Вот муж ее бывший точно — урод! Моральный. Кстати, Коля, ты не обидишься на меня?
— Что еще?
— У нас стол в складчину, я тебя не предупредила, но уже сказала, что выпивка за нами. Мы твои коньяк и виски только почали, и пива еще пара банок осталась…
— Ну ты, мать, даешь! С початыми бутылками в гости ломиться? Съезжу куплю всего, тем более народу получается 8 человек — двумя бутылками не обойдемся. Во сколько нас ждут?
— К четырем, с демонстрации по домам все вернемся, переоденемся и к Тарасовым. Коля, возьми с собой компьютер и этот, как его… айфон, иначе ведь не поверят…
Николай готовился к своему выходу в люди основательно. Во-первых, подарки. Все, что он вез прекрасным мулаткам, было распределено на пять равноценных партий по числу приглашенных дам (Татьяне все, что можно, он уже подарил). Во-вторых, снова съездил в бар «Интуриста» и в «Елисеевский», где купил на стол лучшего, что только было доступно из выпивки. Дополнительно мужчинам по бутылке виски и по паре блоков сигарет. Он не ограничился выпивкой, заглянул в ресторан «Арагви», где по тройному тарифу (не хотел терять времени на торговлю) ему вынесли килограмм черной икры и огромного осетра горячего копчения. Он любил делать подарки, поэтому не боялся переборщить. В-третьих, он перетряхнул содержание своего ноутбука: фотки, фильмы, музыку… Тщательно продумал, что расскажет приглашенным об их будущем, понимая, что как бы ни было интересно, рано или поздно придется расходиться.
В своих походах по местам трудовой славы работников советской торговли он нигде не встретил крысиных усиков, но несколько раз натыкался на бесцветные глаза, внимательно глядящие сквозь него. Метр не сравнивают с килограммом, а эти усики с глазами можно — они из одного теста. Вернее, из одной Конторы. Коллегам Егорыча — привет! Граница на замке, а заграница, приехавшая к нам, под контролем! «Надо же, как их много везде, раньше я не замечал. Правда, раньше я не был „иностранцем“, — с усмешкой думал Николай. — Как же под таким плотным надзором Эдику со товарищи удается фарцевать?»
На демонстрацию Татьяна ушла рано, около семи. В этом году ей и ее коллегам по институту была вменена «честь» пройти в колоне трудящихся Перовского района по Красной площади. Сбор и формирование колонн начинались за несколько часов до тех кратких минут, когда демонстранты вживую увидят своих полуживых вождей, а вожди усталым взглядом чиркнут по этой части советского народа, изображающей энтузиазм и радость встречи. Николай с Васьком остались дома. Они позавтракали и разлеглись на диване перед телевизором.
Против ожидания зрелище демонстрации вызвало в Николае не любопытство и не ностальгию, а горечь. Вот идут они, думал он, радуются или делают вид, что радуются. Все им ясно. Завтрашний день, как и день сегодняшний, им не очень нравится, но они в нем уверены. Они точно знают, что хуже
— Коля, маму показывают! — крикнул Вася.
— Где? — и тут же увидел: камера крупным планом показывает Татьяну и незнакомую молодую женщину, обе несут по портрету кого-то из членов Политбюро, обе в профиль — смотрят в сторону мавзолея, что-то кричат, смеются. «Боже, какой профиль… Кто это? Похоже, оператору она тоже понравилась…»
Татьяна вернулась домой меньше чем через час — от Васильевского спуска до Ордынки рукой подать.
— Мама, мы с Колей видели тебя по телевизору! — восторгался отпрыск.
— Правда? Здорово!
— А кто рядом с тобой шел? — спросил Николай.
— Вера Сергеевна. Я ей еще раз наобещала сюрпризов, сказала, придет.