— Я знаю, что это! — И он пошел на запах, переставляя ноги в глубоком снегу, Эммелин шла за ним. Они наткнулись на кучку, оставленную медведем. Она была совсем свежей, значит, медведь находился где-то поблизости.

— Мы должны сказать остальным! — сказала Эммелин. — Мы убьем его! У нас будет еда…

— Нет! Толпа только спугнет зверя, и мы не сможем его найти. Я возьму ружье и пойду один…

— Мэтью, ну какой из тебя охотник!

Но Мэтью знал, что это должен сделать он, и никто другой, один, и как можно быстрее. Сердце у него колотилось от страха, когда он кинулся в одно из укрытий и потихоньку вынес ружье Чарли Бенбоу. Он не стал ничего объяснять, да все и так были погружены в апатию и либо не заметили, что он взял винтовку, либо им это было все равно. Было бы слишком жестоко обнадеживать их. Он сказал Эммелин, чтобы она ждала его внутри, в тепле. И молилась.

Мэтью понимал, что идти на медведя в одиночку, вооружившись одним заряжающимся с дула ружьем, глупо, но здравый смысл его не остановил. Он снял его с предохранителя, а вторую пулю засунул в рукавицу, чтобы можно было быстро перезарядить. Потом он с трудом стал пробираться по медвежьему следу: снег слепил глаза и зрение затуманивалось. Каждый глоток воздуха обжигал легкие, он уже не чувствовал ног. Время от времени он останавливался и прислушивался, но в заснеженном лесу стояла тишина.

Он был близок к отчаянию. Он должен отыскать зверя! Он должен остановить людей, прежде чем они совершат этот непоправимый поступок. Мэтью воспитали в уважении к мертвым. Умершие не могут защищаться; их должны защищать живые.

Но эти люди, оставшиеся в лагере, были уже едва живы; они напоминали ходячих мертвецов.

Вдруг он застыл на месте. Вот он! В ста ярдах от него рылся в снегу громадный гризли. Мэтью медленно пошел вперед, потом спрятался за деревом, взвел курок, осторожно прицелился и выстрелил.

Медведь зарычал и поднялся на задние лапы. Увидев Мэтью, он пошел на него. Мэтью торопливо засыпал в ружье порох и зарядил его вторым патроном. Он поднял винтовку и снова выстрелил. Медведь заревел и зашатался. Потом рухнул на все четыре конечности и побежал прочь.

— Стой, — слабым голосом закричал Мэтью, еще не веря, что упустил его. — Пожалуйста! — Он заплакал. Столько еды! Он спас бы их всех! Но он плохо целился. И промазал.

А потом он заметил в снегу кровавую дорожку.

Из последних сил Мэтью побежал в лагерь, спотыкаясь и падая в снег. Вокруг трупа Хельмута Шумана уже собралось несколько мужчин, мистер Бенбоу держал в руках большой нож. Женщины рыдали у костра.

— Стойте! — закричал Мэтью.

Он, торопясь, рассказал им о медведе, но некоторые засомневались.

— Раненый медведь слишком опасен, — сказал цирюльник Ааренс. А Чарли Бенбоу добавил:

— Я видел, что раненый медведь может сделать с человеком. Это самоубийство, док.

Брет Хэммерсмит сказал:

— А почему бы вам самому не пойти? Разыщите его по-быстрому, а потом возвращайтесь за нами.

Мэтью смотрел в их запавшие глаза и изможденные лица, на которые голод уже наложил печать безумия. Он понимал, что они не будут дожидаться его возвращения, — они просто хотят отделаться от него.