— Тебе через гаражи надо, вон туда, — вяло махнул ладонью Толик.

— О спасибо братан, — обрадовался белобрысый, — А где я сейчас?

— А ты, кстати, кто будешь? — лениво поинтересовался Комок — единственный в компании, сделавший только пару символических глотков водки.

— Петр я, а что? — отвечает гость, — Так, где я нахожусь?

— На Балке. Знаешь такой район? — ухмыляется Вася.

— Знаю, конечно, — ответно улыбается белобрысый, — известное место. Мой батя, на пятой ИК в Дзержинске шестерку оттарабанил. Так вот он мне об этом месте и рассказывал.

— Ух ты, — затуманенный алкоголем мозг Шпиля-старшего уловил слова «пятая ИК» и «Дзержинск» — я тоже там чалился. А батя твой по какой статье залетел?

— Сто восьмидесятой, — гордо ответил парень — папка знатным щипачем был. Кошельки подрезал, только так. Кстати, ребята будьте осторожны. Мне старик говорил, что на Балке дырявый живет, тоже с ним срок мотал. Так этот проткнутый под правильного пацана канает. Авторитетного бродягу из себя строит. Можете зашквариться.

— Интересно, — Дмитрий еле ворочал заплетающимся языком, — И что это за петух тут трется? Рассказать что-то о нем можешь?

— Да запросто, — улыбнулся белобрысый, — Димка его имя. В пятой ИК Дашкой стал. Худой, высокий и на подбородке шрам такой продолговатый, как у тебя. Ой, мляяяя.

Глаза парня испуганно расширились. Он начал медленно пятится из беседки.

Шпиль, автоматически потер пальцем шрам на подбородке. Поднял голову. Пацаны, ещё недавно ловившие каждое слова «авторитета», глядели на него с брезгливостью и ужасом, отодвигаясь подальше.

— Ты что Дима, правда, пидор? — дрожащим голосом спросил Комок.

— Точно пацаны, он самый. Это Дашка, — подтвердил белобрысый, — знаете, как она на клык кайфово берет? Мне батя рассказывал. К ней центровые очередь заранее занимали. Помады дарили, трусы бабские, сахаром и салом расплачивались за услуги. Батя говорил, умелая сучка была, могла на двух балдах одновременно вертеться, как шашлык на шампуре. А как с заглотом брала. Люди в пятой ИК до сих пор с ностальгией вспоминают.

Из горла Шпиля вырвался жалобный хрип. Дубина с полными ужасами глазами ломанулся из беседки, чуть не снеся белобрысого, споткнулся и продолжил движение вперед уже на четырех конечностях. Бык перегнулся через деревянную ограду, и тяжело перевалился на другую сторону. Через секунду раздался дикий крик. Бычара протаранил землю мордой, забинтованной рукой и поломанной ключицей. Толик забился в угол, и истерично рыдал, глядя на старшего, через раздвинутые пальцы. Сквозь пьяные всхлипы, прорывались слова: «мой брат — Дашка пидор, ааа».

Комок медленно, стараясь держаться от «разоблаченного» подальше, вытирая спиной каждую доску беседки, тихонько просачивался к выходу.

— Что Дашуля, спалилась? И нормальных пацанов зашкварила? — участливо спросил белобрысый, — Что же ты, сука наделала?!

Шпиль-старший пьяно взревел:

— Я не пидор!

После этого вопля Дубина заработал четырьмя конечностями ещё энергичнее. Стонущий Бык отполз в канаву поблизости и затаился. Комок отскочил, как ошпаренный. А Шпиль младший зарыдал ещё громче.