Гость метнул в него раздраженный взгляд, хотел что-то ответить, но сдержался, и остался сидеть на стуле,

«Сережа?! Он же мне Андреем Ивановичем представился. Конспиратор хренов», — мысленно делаю зарубку в памяти.

Выходим из клуба, поднимаемся вверх по ступенькам и присаживаемся на каменном бортике, напротив входа. Намного ниже, на открытом стадионе бегают три одиноких бегуна, и метрах в пятнадцати стоит компания молодежи. Больше никого нет.

— Шелестов, я хочу знать, во что ты вляпался, — Зорин пристально смотрит на меня.

— А вам что Сергей, простите, Андрей Иванович, ничего не рассказал?

— Рассказал, но я хочу тебя послушать.

— Игорь Семенович, это долгая история. Если кратко, вы помните, что меня посещают видения?

— Как же я могу о них забыть? — криво улыбается наставник, — Как подумаю, что с Надей могло произойти, если бы мы тогда на дачу поехали, сердце холодеет. Я бы этого не пережил, точно.

— Я вам ещё хочу напомнить, что и детдомовцев мы сумели из пожара вытащить, и маму Сереги удалось спасти, благодаря видениям.

— Ты это к чему? — хмурится Зорин.

— А к тому, что все мои видения, отражают реальность. Они показывают будущее, которое можно предотвратить. Достаточно вовремя отреагировать. Согласны?

— Допустим, — сэнсей впивается в меня взглядом, — Что ты хочешь этим сказать?

— То, что если мы сейчас будем сидеть, сложа руки, через семь лет начнется ползучий переворот и закончится он уничтожением Союза и социалистического строя. В 1991 году не станет СССР. Страна будет расколота на осколки. У населения отберут деньги на сберкнижках, раскрутят спираль инфляции, рубли будут обесцениваться быстрее, чем их зарабатывают. Научным работникам, простым работягам не будут платить зарплаты годами. Выживут те, кто пойдут торговать на рынке, начнут ездить за товарами в Турцию и Польшу. Чтобы прокормиться пенсионеры будут собирать бутылки, искать объедки в мусорных ящиках. А некоторые старики, которым гордость не позволит этим заниматься или с плохим здоровьем молча умрут от голода в своих квартирах. Не всё, конечно. Многим поможет выжить родня.

И на фоне нищающего, голодного и озлобленного населения, чиновники и приближенные к ним буржуи сказочно разбогатеют. Большинство советских заводов, металлургических гигантов, известных фабрик и комбинатов, знаменитых на всю страну, новые богатеи выкупят за копейки.

На окраинах Союза начнутся войны — Приднестровье, Таджикистан, Чечня. В 1993-ем году из танков прямой наводкой будет расстрелян парламент, а советское красное знамя защитников, порвано карателем — военнослужащим. Людей, оборонявших и поддержавших Верховный Совет, будут расстреливать снайперы, избивать и калечить армейцы и милиционеры.

Вылезшие из секций «атлетической гимнастики», бокса и единоборств, спортсмены, превратятся в бандитов. Власть будет их «не замечать» в большинстве случаев. Вместе с ворами в законе и «синими» уголовниками они обложат данью новоиспеченных коммерсантов, и начнут сражаться с конкурентами за территории и самые сладкие «объекты и темы», в том числе и торговлю наркотиками. В 90-ых во многих городах ежедневно будут греметь выстрелы и взрывы, и гибнуть не только бандиты, но и случайные люди, попавшие под замес. Начнут возникать «пирамиды». Это такие фирмы, выманивающие у граждан деньги под различные сверхприбыльные проекты, а потом внезапно исчезающие или объявляющие себя банкротами. После распада СССР, в 90-ых, фактически руководить государством будет американское посольство. Без его одобрения никакие глобальные шаги и законы приниматься не будут. Как вам такое будущее? И оно станет реальностью, если мы ничего не будем делать.

— Ты уверен? — тихо спрашивает Зорин.

— Да. На все сто. Я вам, поэтому и напомнил, что всё мои видения подтверждались. Это точно будет, если мы не помешаем.

— Даже не знаю, что сказать, — наставник с силой проводит ладонями по лицу, заставляя себя собраться, — Это всё звучит не просто фантастично, а напоминает бред сумасшедшего. Просто не верится, что такое может быть. Как будто сон кошмарный снится.

— К сожалению, это не бред, Игорь Семенович, — вздохнул я, — А возможное ближайшее будущее. Но у нас, повторяю, есть шанс всё исправить.