— Может, Зюге стоит саморазоблачиться до полной потери электората? Мы ведь все же позиционируем себя как левая партия? — предложил бородатый социолог.

— Проблема в том, что, если Зюга завтра скажет в прямом эфире, что в тридцать седьмом сам оттаптывал подследственным яйца, а в восемнадцатом своими руками задушил бы царских детей, все, что он потеряет, подберет Столбов, — ответил Бобров. — Все, я вас напугал и передаю микрофон Васе, пусть пугает дальше.

Вышел Вася, парень бобровских лет, явно очень ответственный, так как глаза у него раскраснелись особенно.

— В регионах плохо, — начал он — Во-первых, по СМИ. Мы уверены лишь в центральных каналах и газетных приложениях. Где есть свои газеты, Столбов пролезает то там, то тут. Это касается и кабельных телеканалов. Особенно плохо с радио. Никто не ожидал, что в провинции окажется столько диких FM-каналов. Подозреваю, именно радио и стало причиной распространения столбовщины в среде, не затронутой экраном. Ведь ящик смотрят, когда делать нечего, а радио слушают, когда едут или работают.

— Лишать лицензии на хер! — раздалось несколько голосов.

Оратор махнул рукой — сейчас поясню.

— Когда Столбов только-только появился и мы думали, что это лишь сезонный цирк, лишать было не за что, а сейчас не везде и решатся. Во-вторых, наглядная агитация. Билбордов у Столбова относительно немного, и он пользуется ими едва ли не в одном субъекте из пяти. Но… Он отыгрывается на других методах, не очень распространенных прежде. Плакаты на балконах и лоджиях, не говоря уже о свечах в окне, — технология, по крайней мере, нам известная. Сложнее с новыми. Это обычный традиционный картонный или фанерный плакат, обычно с палкой. Их выдают добровольцам-шоферам, и те втыкают их на автострадах, а если в городе, то привязывают к трубам, решеткам, иногда оставляют. Плакаты примитивны, дешевы, и на месте уничтоженных появляются новые.

— Уничтожать еще чаще, — реплика с места.

— Уничтожаем, — вздохнул Вася. — Проблема в том, что мобильные бригады стали требовать повышенную зарплату: говорят, что работать опасно. И тут перехожу к третьему: мы сталкиваемся с террором противника, причем террором самым неприятным — спонтанным и самодеятельным. В некоторых городах в домах культуры берут отпуска на декабрь, на день голосования. Аргументация: «Не хотим вбрасывать за „Единую Россию“». ЦИК уже сейчас жалуется на кадровый некомплект. Учителя уйти в отпуск не могут, но в школах идет настоящий террор. Родня звонит, говорит директорам и учителям: если будешь жульничать на своем участке, знать тебя не знаем!

— Выявлять, пи…дить, сажать! — раздалось несколько реплик.

— Я же говорю: родня, — ответил Вася. — Что же касается мобильных бригад по зачистке, то для них пора вводить тариф оплаты «Премиальная верность». Специально для бригадиров, сохранивших численность отряда. Уж очень большая текучесть: люди увольняются на второй-третий день и готовы вернуть авансы. Нужно не только повышать матери материальную стимуляцию, но и гарантировать физическую безопасность.

— Спасибо. — Бобров прекратил выступление. — О проблемах физики скажет Гоша.

Гоша, одутловатый парниша с блинным лицом и тяжелыми очками, — изрядный контраст с родом деятельности, — сделал более-менее бодрый доклад о боевых дружинах, готовых к уличным боям. Рассказал также о подготовке Дня Единства и концерте-митинге на сто тысяч гоп-участников, привезенных из соседних с Москвой областей. Основным плакатом концерта должен был стать лозунг «Стоп, Столбов!», основным шлягером — рэп-песня с тем же припевом.

Правда, и у «физиков» нашлись свои проблемы. Бойцы рядовых подразделений донимали командиров вопросами: «Чего ради надо Столбова козлить, вроде нормальный мужик?» В Питере, на который особо рассчитывали, случился конфуз. Самый задиристый и отмороженный отряд фанатов «Зенита» — «Конунг», как оказалось, в полном комплекте тушил летний пожар и получил награды из рук Столбова. Понятно, про эту банду пришлось забыть, но и некоторые столичные футбольные группировки внушали недоверие.