Дмитрий Иванович и его родственники были хорошо осведомлены о мздоимстве и насилии части живших в Александровской слободе опричников, о том, что они стараются подобраться поближе к царю и представить себя в благоприятном свете ради обретения власти и богатств.
Сами Хворостинины перед царем не заискивали и милостей у него не выпрашивали, а старались проводить бóльшую часть времени за пределами Александровской слободы, в военных походах. Благо, такая возможность всегда предоставлялась.
Сейчас князь жил в Москве, в хоромах своего друга купца Никона Полесского – залечивал тяжелые раны, полученные весной прошлого года при обороне Москвы от татар.
Монашеская жизнь припомнилось Дмитрию Ивановичу, когда слуга Степан разбудил его среди ночи и сообщил, что прибыл гонец от царя. Это означало, что лечению князя подошел конец и надо возвращаться в строй.
Степан пошел седлать коней, а князь стал торопливо одеваться. Он надел подрясник, перетянул его поясом с привязанной к нему кистью – символом метлы, которой следует выметать врагов из Московского царства, накинул поверх сначала суконную черную рясу, потом овечий полушубок кожей наружу, на голову надел островерхую, отороченную беличьим мехом черную шапку, поскольку на улице стояли январские морозы. На ноги князь натянул черные кожаные сапоги, в голенище засунул острый нож. Опоясался саблей.
При выходе из купеческого дома, возле самого крыльца его ждал уже с оседланным вороным аргамаком Буяном Степан. Рядом, на коне, сидел, ежась от холода, царский гонец.
Ехали долго, хотя до царского дворца было недалеко. Приходилось убирать и ставить обратно стоявшие поперек Ильинки рогатки и решетки, преграждавшие ночью путь лихим людям.
Дежурный наряд стрельцов пропустил ночных визитеров через Спасскую башню в Кремль.
Следующий наряд стрельцов остановил их перед воротами во внутренней стене, окружавшей собственно царский дворец. Тут Степан остался с лошадьми, а князь с посыльным пешком пошли к Постельному крыльцу. По широкой лестнице, ведущей к Золотому дворцу, он поднялся наверх и прошел по площадке для прогулок – гульбищу в Проходную палату, где его встретило еще два стрельца и дежурный дьяк. Здесь Хворостинин оставил свой полушубок, шапку, и Савва провел его в кабинет к Иоанну.
Хворостинин вошел, трижды перекрестился на икону, произнося каждый раз «Господи помилуй!», подошел ближе к царю, поклонился ему в пояс, а потом выпрямился и, глядя прямо в глаза, произнес:
– Дай Бог здоровья, Иван Васильевич!
На царя смотрел высокий богатырь, его ровесник; на красивом, открытом лице князя светились черные, озорные глаза, между которыми располагался немного курносый носом, а под ним – припухлые губы; лицо обрамляли длинные, густые русые волосы, курчавая борода и усы.
– И тебе здоровья, Дмитрий Иванович! Хромаешь еще? – приветливо спросил его царь, заметивший, что при ходьбе князь немного припадает на правую ногу.
Иоанн хорошо помнил, как весной прошлого года Хворостинин с небольшим отрядом, единственным из всего опричного войска, принял на себя удар татарской конницы и позволил ему отойти к Александровской слободе. Ближайшее же окружение царя из числа опричников убоялось татарских стрел и позорно бежало.
Хворостинин после этого эпизода участвовал в обороне Москвы вместе с земцами князя Воротынского, а потом преследовал уходивших татар до самой Оки. На берегу реки он и был ранен стрелой в не защищенную доспехами голень. Стрела занесла в рану заразу, князь проболел полгода и вот только теперь предстал перед глазами самодержца.
– Да я выздоровел, хоть сейчас готов на коня и в бой, хромота не помеха, – с горячностью ответил князь.
– Знаю-знаю, что ты храбрый воин, – успокоил его царь. – У меня для тебя есть более сложное задание, чем полк в бой водить. Поедешь наместником в Смоленск. Старого наместника – Шуйского арестуешь и пошлешь на дознание к главе сыскного приказа – Малюте Скуратову. Тамошний стрелецкий сотник Огнев написал, что Шуйский вошел в тайные сношения и с поляками, и с татарами. Возьмешь с собой несколько верных опричников, произведешь на месте следствие и отпишешь мне, что к чему.
Иоанн, видя, что Хворостинин переминается с ноги на ногу и непроизвольно кривит при этом уголки губ, пригласил его жестом присесть на лавку у стены, сел сам рядом и продолжил:
– Похоже, что татары этим летом поведут на Смоленск часть своей орды и попробуют оттуда ударить в тыл нашим заградительным отрядам, что вдоль Оки стоять будут. Они так уже в прошлом году делали, только поближе к Москве. Дай Бог, чтобы их поляки и литовцы во время налета не поддержали. Единственная надежда, что король Сигизмунд тяжело болен и ему не до войны с нами. Однако следи за тем, что в Речи Посполитой происходит и не пойдут ли татары в направлении Смоленска.
Соберешь в Смоленске ополчение и возглавишь его, как воевода. Станешь со своими людьми весной на Оке – из Разрядного приказа придет бумага с указанием, в каком месте.