Было Богоявление 7080 года от Сотворения мира, а по-нынешнему, Григорианскому летоисчислению, 1572 года от Рождества Христова.

Самодержец всея Руси Иван Васильевич, названный при крещении Иоанном в честь Иоанна Предтечи, называвший себя также Смарагдом и Титом, поздно вечером работал в служившей ему кабинетом безымянной палате Золотого дворца в Кремле.

Палата была просторная, с высоким сводчатым потолком, выкрашенным, как и стены, мелом в белый цвет. Два окна южной стены палаты-кабинета выходили на стоящую во дворе дворца домашнюю церковь Рождества Богородицы; два окна восточной стены – смотрели на Постельные хоромы, в которых жила семья самодержца; в обращенной на запад стене была дверь в Проходную палату, где сидел личный секретарь – дьяк Савва Фролов; в стене, обращенной на юг – дверь в спальные покои самого царя.

Вдоль стен палаты-кабинета плотно стояли шкафы, в которых хранились бесчисленные печатные и рукописные книги в кожаных переплетах, пергаментные и папирусные свитки – знаменитая царская Либерия.

Здесь были папирусы – копии с глиняных таблиц вавилонского царства, еврейские папирусы, арабский манускрипт Аджибу-аль-Махлукат, что в переводе значило «Всего мира мудрость», «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря, кодексы императоров Феодосия и Юстиниана, «Итхифалеика» и «Энеида» Вергилия, написанные на пергаменте.

Собирать эту библиотеку начали еще константинопольские императоры, в Москву ее привезла бабушка царя – Софья Палеолог, пополняли собрание книг дед и отец Иоанна. Сам он не только покупал предлагаемые ему другими ценные творения человеческого духа, но и рассылал специальных людей для приобретения редких книг по всей Европе. Так в царском собрании появились Евангелие рукописное, Космография, «Лествица» Иоанна Синайского, Летописец, Хроника немчина Мартына, Летописец свейский, Летописец литовский, Летописец польский.

Царь прочитал большую часть книг своей библиотеки, поскольку хорошо владел древнегреческим, латынью, немецким и польским языками. Он сам вел обширную переписку с многочисленными корреспондентами на русском языке, сочинял стихиры и каноны, любил и умел полемизировать с собеседниками на любые религиозные и философские темы.

В простенках между окнами к стенам кабинета были прилажены широкие деревянные лавки; глухой угол палаты занимал окованный железом сундук, а напротив него, в красном углу висела икона Спас Ярое Око, символизирующая своим видом грядущее второе пришествие Христа, пришествие, во время которого состоится суд над грешным человечеством.

Поскольку на дворе стояла зимняя темень, и свет через цветные стекла оконных витражей в палату почти не проникал, были зажжены три толстые восковые свечи, вставленные в массивный серебряный подсвечник. Подсвечник располагался на резном дубовом бюро, за которым, на толстом войлочном ковре, лежавшем поверх холодного каменного пола, и стоял Иван Васильевич.

Самодержцу шел сорок второй год, он был высок ростом, хорошо сложен; на красивом лице выделялись узкие глаза серого цвета, длинный тонкий нос, чувственные губы; обрамляло лицо редкая, побитая сединой рыжая борода и такие же усы; волосы на голове плохо росли из-за нервных переживаний после смерти первой жены Анастасии и начавшихся вскоре в государстве внутренних смут, и царь их сбривал.

На Иоанне был надет плотно обтягивающий тело шелковый подрясник, а поверх него – широкая шерстяная монашеская ряса греческого покроя, на голове – круглая шерстяная шапочка-скуфья – все черного цвета; на шее, на цепи висел серебряный наперсный крест.

К письменному бюро был прислонен подаренный настоятелем Ростовского Богоявленского монастыря посох преподобного Авраамия, переданный последнему, по преданию, самим Иоанном Богословом.

Иван Васильевич не случайно был в облачении монаха и имел при себе важнейшие атрибуты скромной монашеской жизни. Они показывали самому царю и всем окружающим, что он – игумен, пастырь и защитник всех жителей земли Русской.

Игумен Иоанн искренне считал, что за свою паству он отвечает только перед Господом Богом и ради облегчения общения с ним принял на себя монашеские обеты: ходил на все службы в храм, досконально соблюдал молитвенные правила, регулярно совершал поездки по монастырям для поклонения мощам святых, защищал православие от иноверцев и содействовал его распространению среди язычников, постился, истязал себя работой, в том числе и по ночам.

Ради успешного выполнения своей пастырской миссии Иван Васильевич основал шесть лет тому назад военно-монашеский орден опричников. В этот орден он набрал незнатных людей, готовых помогать ему в деле борьбы с удельными князьями и боярами, которые противились формированию единого русского народа из собранных в Московском царстве народностей – москвичей, новгородцев, псковичей, суздальцев, владимирцев, вятичей, рязанцев, смолян.

Опричники, как и любые другие монахи, должны были принять на себя обеты послушания, безбрачия и нестяжания. Добиться послушания и даже безбрачия от новой элиты удавалось, а вот с нестяжанием дело обстояло совсем неважно. Большинство членов его ордена непрерывно выпрашивали себе за службу чины, поместья, деньги, некоторые, пользуясь своим привилегированным положением в обществе, силой и обманом, присваивали себе чужие материальные блага. Царь жестоко наказывал коррупционеров и насильников, однако на их месте появлялись новые и новые.

Проблема была в том, как воспитать в опричниках внутреннее убеждение в необходимости жить по законам Божьим. Православные иерархи, владевшие эффективными технологиями трансформации целевых установок поведения людей в монастырях, помогать царю в этом деле не хотели. Причиной этого были требования царя поделится накопленными богатствами с несшими тяжелую военную службу дворянами. Посему Иван Васильевич и взвалил на себя, помимо забот самодержца, еще и функцию главы опричного ордена – игумена, лично воспитывал своих монахов-воинов.