Наконец, спустились все.
Мы стояли квадратиком на фанерном настиле: один подросток с автоматом, рядом с ним — двое взрослых и ещё подросток с рюкзаками. Как будто те трое собирались в поход, а я — обеспечивать им охрану. Но им какое-то время придётся охранять себя самим. Надеюсь, у них получится.
— Так, держи… — протянул я оружие папе стволом вверх. — Коротко объясняю, что и как. Вот эта лента, — я указал на простирающийся вдаль, но пока что неподвижный конвейер, — поедет вдаль, как только я выставлю на том экране требуемую скорость и нажму вон ту кнопку на стене. Если я поставлю сто километров в час, то вы уедете на достаточное расстояние от фермы минут за пять, и тогда я снова нажму кнопку и остановлю путь. А вы останетесь там до каких-либо изменений в ситуации. Патроны советую экономить: могу дать всего один магазин. И это… — Я вдруг ощутил в горле здоровенный ком — всего пятый или шестой раз в жизни. — Будьте осторожны, пожалуйста. Не хотелось бы вас потерять.
— Думаешь, нам хотелось бы потерять тебя? — ответила мама. — Пойми, ты для нас так же ценен, как Сева… больше, чем дача, квартира и все деньги в наличке и на счетах. Обещай, что с тобой ничего плохого не произойдёт. Иначе мы никуда не сможем уехать.
— А смысл? Обещать я могу что угодно — только вот что будут стоит любые слова под напором обстоятельств? Думаю, сейчас нельзя загадывать наперёд, что станется с каждым из нас. Это мы должны будем проверить опытным путём — и прийти каждый к своему результату.
— Тоже правильно, — сказал папа и повесил автомат за ремень себе на плечо. — Ну, до встречи, что ли?
— Не прощаемся, — отозвался я и крепко сжал его протянутую сильную руку. — Всё, заходите на ленту и садитесь. Лучше упритесь руками, чтобы не сдуло. Я включаю…
Я подождал, пока три подсвеченные фонариком фигуры разместятся на небольшом расстоянии от края конвейера, подошёл к встроенному в стену пульту управления, выставил бегунком на шкале запланированную скорость и, немного поколебавшись, нажал большую кнопку со стрелкой, смотрящей вдаль.
— Ух!.. — успел услышать я восхищённый вопль Севы, прежде чем моя семья унеслась вдаль, где я уже не мог больше их слышать и видеть.
Вот именно. Полный «ух». Такой, что вообще обсмеяться можно…
Что я чувствовал в тот момент, упёршись руками в земляную стену туннеля и уставившись на призрачно-белый отблеск фонарика на ней?
Пустоту. Как будто от меня оторвали какой-то очень важный кусок, без которого я уже не мог жить и действовать как прежде.
Я и не представлял, что сразу начну скучать по семье. Раньше мне на родственников отчасти было плевать, и я считал, что это нормально, так как я через это показываю свою самостоятельность и независимость. Теперь же — в частности, после того утреннего разговора с мамой на даче — я понял, что они, как бы я ни старался доказать себе обратное, стали (а может, и всегда были) неотъемлемой частью моей жизни — такой же, как мир драконников. «Но не более того», — попытался я добавить привычную оговорку, понимая, как смешно это могло выглядеть со стороны.
Ну что ж, мои дорогие родители и братец, вот и настало для меня время защищать вас. И я просто не имею права перед вами облажаться.
Я засёк на драконофоне пять минут, а пока они истекали, стоял и смотрел в чернеющую глубину туннеля, куда уезжала лента конвейера, похожая отсюда на кусок исполинской беговой дорожки, на которой словно бы бежал какой-то великан со скоростью сто километров в час. И казалось, что эта лента как водопад, низвергающийся в глубокую пещеру, откуда почти ничто не может выбраться. Или как газ, который засасывает в чёрную дыру в далёком космосе…
Не в силах больше находиться под землёй и думать об этом, я снова ударил по кнопке, останавливая конвейер, и стал поспешно вылезать наружу.
Когда прошли те пять минут и таймер драконофона напомнил мне об этом, я обнаружил, что сижу на земле под деревом и едва сдерживаю подступающие слёзы.
Небо на востоке посветлело. Где-то там, за лесом, сейчас поднималось над горизонтом раннее летнее солнце, возвещая наступление нового дня. Дня, в который всё должно было решиться. Включая и то, увижу ли я свою семью вновь.
И я поймал себя на том, что не был до конца уверен, случится ли это.
Более того, теперь я уже ни в чём не был уверен. Как и в том, выживу ли сам.