— НКВД пусть копает по своей части, а мы, Госконтроль,[45] будем по своей! — грозно отрезал комиссар. — И будьте любезны, если дело обстоит именно так, то мало никому не покажется! Хорошо, деталь вам доставят, как бы она не называлась. Причем доставят деталь надлежащего качества! Это, товарищ подполковник, я вам твердо обещаю. ЛИЧНО ОБЕЩАЮ! А вам нечего здесь, в тылу, сидеть! Выдвигайтесь ближе к линии фронта! Вот, учитесь воевать у армейцев… Они тридцатого вечером станцию Оллила по камешку разнесли!

— В котором часу они вели огонь? И каким калибром? — с ядовитейшей вежливостью спросил подполковник.

— Около восемнадцати часов… Мортира, 280-мм…, — уже чуя какой-то подвох, несколько неуверенно ответил комиссар.

— Старший офицер! — при этих словах комиссара аж передернуло. — Подайте журнал боевых действий. Вот… Извольте взглянуть, огневой налет, дистанция 25 850 метров, четыре снаряда… А дальность полета фугасной гранаты у мортиры-с системы Шнейдера будет максимально 7350 метров… Сколько там была дистанция-то?

Комиссар начал стремительно багроветь… Когда его лицо достигло цвета буряка, он выхватил из полевой сумки какие-то удостоверения и стал их с рычанием рвать на куски… Из его изломанных в страшном гневе уст донеслось:

— Всех порву…

Придавив обрывки ногой, он в сердцах сплюнул, помолчал немного…

— Товарищ старшина, как ваша фамилия?

— Так что, Петрович!

— А! А я-то думал, что это отчество? — удивился комиссар.

— Все так думают! — печально пожал плечами Петрович.

— Товарищ Петрович! От имени Военного Совета Фронта награждаю Вас правительственной наградой! — с этими словами комиссар торжественно прикрепил к потертому ватнику старшины новенькую медаль на красной муаровой ленте, заправленной в маленькую квадратную колодку. На медали летели самолеты и полз многобашенный танк…

Так в нашей батарее появился первый награжденный.

Идиллию прервал подъехавший медицинский фургончик, из которого выскочила смертельно уставшая, серая от бессонницы медсестра в грязно-белом халате, заляпанном засохшей кровью:

— Ребята! У вас печка топится? Согрейте моих мальчишек, а то не довезу…

Батарейцы начали осторожно выкладывать из кузова тела в летних гимнастерках, которые были навалены в кузов на манер дров…

— Кто самый тяжелый? — с какой-то непонятной ненавистью в голосе спросил комиссар.

— Вот этот! Травматическая ампутация… Определенно мог бы выжить, да ведь не довезу я его!

— Грузите его в самолет! Летчик, лети прямо в Ленинград, на Комендантский! Скажешь, чтобы немедленно доставили товарища красноармейца в Военно-Медицинскую Академию. Будут волынку тянуть, добавишь, что Я ЛИЧНО приказал. И обязательно исполнение проверю!

— А Вы как же, Лев Захарович? — охнул пилот.