– Заткнись, сука, – едва различимым шепотом, но с очевидной угрозой приказал Рамзес. – Еще раз пикнешь, я тебя среди этих крыс спать уложу, понял?!

Они миновали уже три лестничных пролета, но в полумраке подвальных уровней не было видно ни вскрытого склада, ни нарушителей спокойствия. Подсвечивая себе яркими экранами коммуникаторов, «уховертки» спустились еще на пролет, замерев перед распахнутой квадратной дверью.

– Вот оно, – одними губами произнес Хромоножка, снимая «дрель» с предохранителя. – Пошли, только осторожно…

И они вошли в квадратную дверь.

Аккуратно, двигаясь как можно тише, чтобы не спугнуть засевших внутри мародеров. Держа в правой руке по «дрели» или дробовику, а в левой – включенный комм, все четверо принялись осматриваться. Почти сразу обнаружив себя в одном из ответвлений большой буквы Н, в форме которой и была выстроена подземная мастерская.

Словно вызывая духов, «уховертки» водили руками из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то осветить просторное помещение, перегороженное прозрачными переборками. Чертыхаясь шепотом, натыкались на обломки мебели и наступали друг другу на ноги. Но ни единого следа чужаков обнаружить не могли. Отряд Рамзеса окружали только крысиный писк, пыль и забвение давно покинутого помещения.

– Кажется, мы опоздали… – уже не скрываясь, произнес египтянин, опуская оружие.

И в этот момент в них начали стрелять. Сразу с трех сторон, что казалось невозможным в полностью обследованных помещениях подвала.

Одного из стрелков Хромоножки скосило сразу. Еще один был ранен, но отлетел к стене и все же вскинул «дрель». Сам Рамзес и последний наемник рванулись к выходу, принявшись палить вслепую. Их первые пули угодили в раненого собрата, остальные стали безжалостно крушить тонкие внутренние перегородки.

Там, где несколько лет назад люди работали с микроскопическими величинами, вроде одной десятитысячной миллиметра… там, где несколько лет назад не допускалось наличие не только пылинки, но даже ее частички… там, где несколько лет назад ковалось могущество Сорок Два, сейчас забушевал свинцовый смерч.

Пули жевали стены и уцелевшие переборки. Прогрызали камеры для фотолитографической обработки чипов и дырявили шкафы для реактивов. Рикошетили от потолка, оставляя после себя эффектные росчерки, и впивались в человеческую плоть. Завывали ирландскими баньши «дрели», гавкали дробовики, щелкали пистолеты.

Схватка, продолжавшаяся считаные секунды, казалась растянутой на годы и века. Медленно сыпались на пол гильзы. Медленно валились на пол люди. Мародеры, если они вообще таковыми являлись, оказались слишком хорошо вооружены и подготовлены к встрече…

Лежа на ледяном бетоне и не чувствуя ног, Рамзес думал о поражении без особенного сожаления. Египтянин давно смирился, что путь наемника завершается на конечной точке полета чужой пули, а потому ни о чем не сожалел – за три года бесшабашного наемничества Хромоножка успел пожить вдоволь. А вот легкая обида на высокий уровень подготовки противников оставалась…

Прекратив стрелять, те собрались вокруг перебитых «уховерток», высматривая уцелевших. Сколько их? Трое? Четверо?.. Проклятье, противник ведь даже не превосходил числом… Интересно, Мо-Мо успеет свалить?..

Зажглись фонари, подвижно перекрещиваясь над трупами.

В дверях, чертыхаясь, как портовый грузчик, появился еще один «мародер». Судя по голосу, женщина. Над Рамзесом склонились, взмахами руки отгоняя густые полосы пороховых облаков, плывших через подземную лабораторию. Там, где когда-то воздух был чище, чем в операционной лучшего пластика в мире, теперь клубились дым и пылевая взвесь…

Кровавая пленка, застилавшая глаза, все же позволила Хромоножке рассмотреть, что склонившийся над ним мужчина высок и светловолос. Осторожно приподняв голову Рамзеса, тот что-то спросил. Слова комками бессмысленных звуков застряли в ушах наемника, и он криво улыбнулся.

– Кто вас послал? – разобрал потомок фараонов, едва под нос ему сунули склянку с резким запахом, а в мозг словно вонзилась игла. – Тебя наняли тритоны?

Рамзес, по прозвищу Хромоножка, попробовал рассмеяться беловолосому в лицо, но лишь забулькал кровью и ею же поперхнулся. Он уже не чувствовал, насколько холоден пол подвала, а взгляд начинал затягиваться туманом.

– Заканчивай, Кодо, – прозвучало в бывшей электролабе.